Александр Омильянович - В Беловежской пуще

Мы с одним товарищем решили бежать, пока у нас еще были силы. Невдалеке виднелся лес. Ограждение из колючей проволоки шло в несколько рядов. Вдоль него расхаживали часовые. Дальше простирались поля. В одну из дождливых ночей мы проползли под первым рядом колючей проволоки. Вдруг послышались шаги часовых. Мы прижались к земле. Увидят — конец! Нас не заметили. Миновали второй ряд заграждений, потом третий — и очутились в поле среди хлебов. Тут нас обнаружили. Загремели выстрелы, но ни одна из пуль не задела нас, поскольку было темно, шел дождь и мы успели уже отдалиться от лагеря. Потом мы потеряли друг друга из виду. Я побежал один. Лес, лес и лес. В какой-то деревне меня накормили и одели... В родные места добирался несколько недель. В Хомонтовцах встретил своих товарищей, тебя. Вот, пожалуй, и все...

Вырва взволнованно смотрел на Рогацевича. Помолчав немного, тот снова обратился к нему.

— В партии, в подполье, я привык знать только то, что мне положено было знать. О тебе я практически ничего не знаю. — И он вопросительно взглянул на Вырву.

Тот широко улыбнулся, дольше обычного свертывал «козью ножку», а потом проговорил:

— То, что я расскажу о себе, не является тайной, но пусть это пока останется между нами. Родом я из Клюковец, за Холынкой. Отец мой работал у помещика в Руде. Еще при царе мы уехали в Сибирь. Потом революция, школа, работа, партия, армия...

— Ты офицер? — спросил Рогацевич.

— Да. Моя сестра — летчица. Наверняка сейчас на фронте. Один из братьев — тоже офицер, а другой — инженер на золотых приисках. В тысяча девятьсот сороковом году я приехал в Белосток. Поступил работать на текстильную фабрику, познакомился со многими честными, порядочными людьми, с которыми, может, еще доведется встретиться. Потом наступил июнь сорок первого. Так же, как и ты, я отходил с отступающими частями на восток. Успел добраться только до Холынки... В Хомонтовцах живет моя семья... Эх, если б удалось сейчас попасть на фронт и бить этих гадов! Ну ничего, мы им еще покажем. Война только началась... А теперь давай копать, а то солнце скоро зайдет...

Спустя некоторое время из кустов появились Михал, Генек и Антон с лопатами. Следом за ними шли Грышевский, Шишко и Гедич.

— Как у нас с оружием? — спросил Вырва Михала.

— Два ручных пулемета, двенадцать автоматов и около двадцати винтовок. Вычищены, смазаны и готовы к бою.

— Об этом еще рано говорить, — вздохнул Вырва.

— Ничего, главное, что оно есть. Пистолеты можно раздать завтра.

— Завтра закончим копать землянку, обошьем стены и потолок досками, замаскируем землей, забросаем сверху валежником. И будет все готово, — сказал Вырва. — Генек, ты искал, что я тебя просил?

— Искал.

— Ну и что?

— Думаю, найдем в поврежденном танке, который стоит возле Бобровников. В него еще никто не лазил.

Вылазку к разбитому танку организовали ночью. Вырва с Генеком открыли люк и забрались внутрь. В машине стоял запах прелой кожи, масла и бензина. Генек начал вынимать рацию, а Вырва пулемет. При тусклом свете фонарика долго возились с винтами, гайками и проводами.

Трофеи занесли в избу Гедича. На другой день вечером здесь собралась вся группа подпольщиков. На столе стояли снятые с танка рация и пулемет, а также доставленная из Мостовлян пишущая машинка. Генек с Антоном взялись проверять рацию, Вырва чистил пишущую машинку, а остальные занялись пулеметом. Работали молча и сосредоточенно. Слышалось только позвякивание металлических частей и инструментов.

— Рация как будто бы в порядке, — проговорил наконец Антон. — По крайней мере, так мне кажется при беглом осмотре. Нужны аккумуляторы, чтобы окончательно проверить.

— А эти что, вышли из строя?

— Никуда не годятся.

— Поищем новые, а пока давайте посмотрим пишущую машинку.

Вырва заложил в машинку лист бумаги. Собравшиеся обступили его. «Смерть за смерть! — четко отстукал он. — Победа будет за нами!»

— Работает как часы, — улыбнулся Вырва, вынул из полевой сумки несколько листов бумаги и копирку и окинул взглядом стоявших возле него людей. — Ну что, напишем листовку?

— Напишем, — дружно ответили ему остальные.

Вырва напечатал сверху:

«Воззвание Антифашистского комитета».

Отступив немного, начал печатать текст:

«Фашистские полчища вероломно напали на Страну Советов. Первое в мире государство рабочих и крестьян оказалось в смертельной опасности...»

— Диктуйте дальше, не мне же одному писать! — обратился он к товарищам.

— У тебя так хорошо получается...

Первые антифашистские листовки печатали до самого утра. Виктор Рогацевич, Константин Борковский и другие взялись распространить их в соседних деревнях. Вырва стал готовиться к поездке в Белосток, Гродно и другие отдаленные места. Он хотел раздобыть аккумуляторы для рации, бумагу и копирку для пишущей машинки.

Запряженная в легкие сани лошадь летела как стрела. Вырва и Антон, минуя главные дороги, мчались в Гродно. Кучевые облака низко висели над землей. Когда начинал падать снег, становилось совсем темно. Лошадью правил Вырва. Антон сидел рядом, внимательно разглядывая заснеженные окрестности.

— Когда я вижу снег, то вспоминаю Сибирь, — проговорил, обращаясь как бы к самому себе, Вырва. — Только там его намного больше, и все вокруг напоминает белую пустыню.

— Куда мы едем, место надежное? — спросил Антон.

— Я был там два раза. Человек вполне надежный. Он ремонтирует тайком радиоприемники, аккумуляторы, батареи.

— Где будем ночевать?

— В поселке, под Гродно, у нашего человека.

— Знаешь дорогу?

— Знаю. Здесь прошла моя юность.

Не доезжая Индуры, Вырва свернул на Госькевиче. Вдруг Антон воскликнул:

— Жандармы!

Их было четверо. Они тоже ехали на санях. Один из них поднял руку. Вырва остановил лошадь. Двое подошли к ним.

— Документы! — бросил по-польски один из них.

Вырва и Антон протянули ему свои документы. Жандарм долго и внимательно изучал их.

— Куда направляетесь? — спросил он.

— Под Гродно.

— Что в санях?

— Солома и немного дров.

Жандармы осмотрели сани. Снопы соломы и поленья дров не вызвали подозрений. Им разрешили ехать дальше. Оба с облегчением вздохнули.

Начало уже темнеть, когда вдали показались одиночные постройки. Вскоре они подъехали к какому-то крестьянскому дому. Вышел хозяин, открыл ворота, и они въехали во двор. Вырва перекинулся с хозяином несколькими фразами, а потом вместе с Антоном зашагал пешком в город. Метель усиливалась.

Кузнечно-слесарная мастерская находилась на Белостокской улице. Они подошли к ней огородами и долго наблюдали, нет ли во дворе кого из посторонних. Антон остался на всякий случай в сторонке, а Вырва подошел к дому кузнеца и постучал в окно. Скрипнула дверь, и Сибиряк исчез внутри дома. Спустя минуту он вернулся с каким-то мужчиной, неся два свертка.