Луи Буссенар - Сын парижанина

— Кстати, — спросил Меринос, — куда мы едем?

— Все время прямо вперед, на восток.

— Ты так много знаешь, друг Тотор, особенно из географии; скажи, эта проклятая пустыня далеко тянется?

— Да, ужасно далеко, на сотни километров!

— Черт! А бензин хотя бы у нас есть?

— Около четырехсот литров, в двух боковых резервуарах.

— Браво! Четыреста раз браво! Значит, есть на чем проехать половину Австралии!

— Не увлекайся, малыш! — остановил его Тотор. — Автомобиль мощностью больше ста лошадиных сил не только опьяняет скоростью, но и сам здорово пожирает бензин, он требует свой литр за каждый километр, так что машина отвезет нас как раз на сто лье отсюда.

— Уже неплохо!

— Согласен. И нужно быть отчаянными неудачниками, чтобы на таком расстоянии не найти, где заправиться. Наверняка тут есть хоть какие-то поселения, ведь скваттеры то и дело перебираются на новые места, а их жилища — настоящие склады, в которых все можно найти.

— Да, но где эти жилища? — сказал Меринос. — Ты, наверное, знаешь, Бо? Ведь ты из этих мест…

— Нет, я из Нового Южного Уэльса [158] Новый Южный Уэльс — название одного из юго-восточных штатов Австралии. и никогда не выходил из «Country-house» шефа бушрейнджеров.

— Какое изысканное название — «Сельский дом»! — воскликнул Тотор.

А Меринос продолжил:

— Жаль, потому что мы вынуждены ехать наудачу, терпеть жажду, от которой горит горло, а может вспыхнуть все тело.

— И все равно мы — замечательное трио дураков!

— Почему?

— Потому что нужда, мать предприимчивости, делает из нас идиотов!

— Похоже на матросский комплимент, пожалуй, доброжелательный, но незаслуженный, — немного обиделся американец.

Тотор только пожал плечами и сказал:

— Посмотрите-ка на песок. Что вы видите?

— Ничего, — ответил Меринос. — Мы едем слишком быстро.

— А ты, Бо?

— Я вижу лошадиные следы.

— Так это же прекрасно!

— Ба, — презрительно заметил Меринос. — Овсяные моторы! Плевал я на них! Предпочитаю хорошую скорость на автомобиле.

— О шерстяной дофин и король лихачей, придется тебя провозгласить еще принцем идиотов!

— Спасибо. Но за что?

— Да ведь следы копыт указывают нам верную дорогу.

— Куда?

— Это путь посланцев хозяина.

— Ну и что?

— Сколько может проскакать лучшая скаковая лошадь без еды и питья?

— Миль шестьдесят пять — семьдесят.

— Значит, около ста двадцати — ста тридцати километров за семь или восемь часов.

— Только если загнать до смерти.

— Возможно. Но ведь они куда-то доезжают, где хотя бы есть укрытие, вода, животные, люди.

— Ты прав, — сказал Меринос, — границы их переходов — как раз границы цивилизации!

— Вот до этой цивилизации и нужно доехать, хотя бы до примитивной, на первый раз нам этого достаточно… А лошадиные следы ведут туда прямиком.

— Но скорее, умираю от жажды, проклятый окорок жжет желудок!

— Поехали!

Тотор нажал на рычаг, и автомобиль снова помчался, как вихрь.

Бешеная гонка длилась уже часа полтора. Надвинув шляпу, чтобы закрыться от солнца, и внимательно смотря вперед, Тотор думал только о дороге. С лицом красным, как помидор, Меринос роптал, облизывая языком растрескавшиеся губы. Бо, не спускавший глаз с постоянно голубого горизонта, вдруг вскрикнул:

— Деревья!

Меринос радостно откликнулся, прохрипев осипшим голосом:

— Вода, вода!.. Быстрей, Тотор, еще быстрее, прошу тебя!

— Да… водичка не помешает, я тоже умираю от жажды.

Прошло еще пять минут. Деревья, которые Бо углядел в дрожавшем перегретом воздухе, уже подросли над горизонтом, их контуры стали четче. Над землей торчали какие-то клочки порыжевшей травы — робкое начало прерий. А вот и плодородная земля. Большие эвкалипты, казалось, бежали навстречу автомобилю. Вот мелькнули остатки постройки, и в воздухе повеяло характерным запахом гари, который вскоре пересилило зловоние гниющей плоти.

— Что это значит? — спросил встревоженный Тотор.

— Не все ли нам равно! — ответил Меринос. — Деревья, трава — значит, вода близко. Ой, как хочется пить… пить…

Последние двести метров, последний рывок машины. Наконец парижанин выключил сцепление, нажал на тормоз, и машина остановилась.

Молодые люди и их черный друг быстро соскочили на землю и с изумлением переглянулись. Путь им преграждали три лошадиных трупа, над которыми вились рои мух. Ни седел, ни поводьев. Благородные животные, вероятно, пали на месте, внезапно. Кругом отпечатались следы сапог со шпорами.

Справа чернели остовы строений, погибших при пожаре. Обуглившиеся балки, скрученная огнем толевая крыша, покореженный металл — печальные руины того, что было процветающей фермой.

— Воды, воды, — задыхаясь, стонали Меринос и Тотор, неспособные думать ни о чем другом. Спотыкаясь в хаосе разрушений, они искали скважину, источник живой воды, дающие жизнь оазису.

Отвратительный запах тления еще более усилился. Они шли среди низких кустов с черными ветками, увенчанными красивыми пучками серебристых листьев, и вдруг вскрикнули: насколько хватало глаз, земля была усеяна трупами овец, которые гнили под лучами жгучего солнца… Молодые люди бросились прочь от ужасной бойни и через сотню шагов заметили листья водяных растений. Они кинулись туда с криком:

— Там… там источник!

Но тотчас же из иссушенных жаждой глоток раздался другой крик — ярости и отчаяния.

Перед ними предстал источник: высеченная киркой водопойная яма длиной в двадцать пять — тридцать метров, с росшими по краям гигантскими тростниками, казуаринами с ниспадающими ветвями, большими лилиями с венчиками цвета слоновой кости… Но вода, за каждую каплю которой они отдали бы десять капель своей крови, эта вода, которая для них — сама жизнь, омывала множество овечьих трупов!..

Искромсанные ножами несчастные животные разглагались прямо в источнике, чистые воды которого стали смертельным ядом. А чтобы все знали причину бедствия, на коре одной из казуарин были вырезаны ненавистные молодым людям, преследовавшие их, как кошмар, буквы «Б. Р.» и звезда с пятью лучами.

Муки жажды. — Пасленовые. — Бедный Меринос! — Экстравагантное, но действенное лекарство. — Отъезд с задержкой, — В бреду. — Спящий часовой. — Нападение. — В полной темноте. — Подвиги человека, видящего в темноте.

Незачем мешкать. Уничтоженная ферма ничего уже не могла дать беглецам. Радующий взор зеленый уголок, где честные люди любили, страдали, надеялись, эта частица земли обетованной превратилась в страшный могильник.

— Нет ничего, — разочарованно сказал Тотор, — ровно ничего… Ни атома съедобного мяса, ни капли питьевой воды! Да, иногда жизнь становится тяжкой.