Луи Буссенар - Сын парижанина

— Вперед, вперед! — крикнул парижанин, еще поддав ходу.

Автомобиль клюнул носом, вызвав волну перед собой, и поехал, фыркая, как барахтающееся в воде животное. Вскоре он был уже в полутораста метрах от берега.

Позади звучали крики, угрозы, брань. Бандиты только что добрались до озера. Тут же беглецы услышали глухой шлепок. Пуля, просвистев рядом, срикошетила, оставив на воде недолгий след.

Прошло всего три минуты. Американец очнулся как от сна и воскликнул:

— В нас палят! Ах, так? Значит, доставлю себе удовольствие прикончить пару бандитов!

— Не шевелись! Притворись невидимкой, не подставляй им ни сантиметра твоей драгоценной персоны… Ты тоже, Бо!

Раздалось еще пять или шесть выстрелов. Пули пролетали с неприятным завыванием. Одна из них ударилась в спинку сиденья Тотора и расплющилась.

— Вот видишь? Еще раз прошу: свернись, как устрица в раковине.

— А ты, Тотор?

— Я не могу наклоняться: ведь я, так сказать, капитан автомобиля, который сейчас вроде маленького кораблика.

Храбрый до безрассудства, до безумия, Тотор, обладающий в полной мере веселым, истинно французским мужеством, которому ничто опасность и даже смерть, стал напевать:

— Только зачем погружаться в глубину? Ведь ты не подводная лодка, чтобы разгуливать под водой! — воскликнул парижанин.

Шутливый упрек был вызван тем, что автомобиль вдруг потерял опору, земля ушла из-под колес.

Дно озера было неровным, с резким перепадом глубин, поэтому машина, вместе с пассажирами нырнула, вынырнула и поплыла в пенном водовороте.

Погрузившиеся по пояс в воду беглецы инстинктивно ухватились кто за что мог, а Тотор, вцепившись в баранку, ставшую настоящим рулем, проговорил:

— Маленький кораблик еще не привык, но он плывет! Конечно, не как пробка, но делает что может… Эй, Меринос, что скажешь? Вот мы и стали мореплавателями!

— Скажу, что наши приключения невероятны, похожи на сказочный сон, каждую минуту задаю себе вопрос, не сплю ли я.

— Стоп, минутку! Без резких поворотов, пожалуйста!

Против всех предположений, автомобиль вел себя на воде неплохо. Его колеса яростно крутились, оставляя за собой два пенных следа. Деревянные спицы, крепкие и широкие, служили лопастями и позволяли машине не только удерживаться на плаву, но и продвигаться вперед, как первым пароходам.

Но Тотор задал слишком большую скорость, не учел, что нет сцепления с землей и при головокружительном вращении колеса прокручиваются впустую. Кроме того, стало очень трудно удерживать направление. Малейший поворот баранки разворачивал переднюю часть машины, прерывая движение вперед.

— Поддается рулю, как гоночная лодка, — воскликнул удивленный Меринос.

— Только скорость, к сожалению, меньше. Мы почти не продвигаемся… Вот и доказательство! Слышишь серенаду? [182] Серенада — музыкальное произведение в свободной форме, исполняемое на вольном воздухе, здесь слово употреблено в ироническом смысле.

С берега по-прежнему слышались проклятья и яростные крики вперемежку с выстрелами. Градом сыпались пули. Вокруг беглецов вода, нещадно настегиваемая свинцом, подпрыгивала фонтанчиками. Чудо, что ни одна пуля еще не попала в них.

— Мазилы! — презрительно цедил сквозь зубы Меринос.

— Уж на это жаловаться не стоит! — возразил парижанин. — Я-то страшно боюсь, что они пробьют наши герметичные [183] Герметичный — непроницаемый, плотно закрытый, не пропускающий газа. ящики, тогда прощай, автобаржа! Весь железный хлам канет на дно, как булыжник в оливковое масло!

К счастью, притопленная мишень не возвышалась над водой, прицельный огонь был затруднен, а австралийцы — стрелки посредственные.

Тотор снизил скорость, теперь он был внимательней к направлению движения и деликатней в обращении с рулем. Автомобиль уже не разворачивался, пошел чуть резвей вперед по озеру, которое казалось бесконечным — противоположного берега даже не было видно. Но сейчас и этого было достаточно беглецам, счастливым оттого, что удалось избежать непосредственной опасности.

У Мериноса появилось время для размышлений. Любопытство его было разбужено одним словом Тотора, оброненным только что. Чтобы выяснить, он спросил друга:

— Ты говорил сейчас о герметичных ящиках… Это что-то похожее на корабельные отсеки?

— Кое-что общее есть, но…

— Извини, еще один вопрос: эта машина была построена, чтобы плавать?

— Нет, не думаю.

— Тогда зачем этот цельный кузов из стального листа, укрывающий ее и снизу и сбоку как воротничком или, пожалуй, как корабельной обшивкой?

— Может быть, для того, чтобы изолировать машину от мокрых соленых трав или от влаги низин. Эта колымага тяжеловата для больших глубин.

— Однако она плавает!

— Да, но очень плохо, и то при условии, что пассажиры не побоятся промочить ноги, а в трюме не появится дырка.

— И все же зачем эти отсеки? — продолжал допытываться американец.

— Вот что я думаю: автомобиль рассчитан на долгие поездки по пустыне, отсюда — и большие емкости для припасов…

— Само собой разумеется.

— А здесь, в тропиках, главный враг в течение половины года — это влажность.

— Да, в сезон дождей.

— Так вот, чтобы избежать гибели или порчи провианта, устроены герметичные ящики для них…

— Это настоящие трюмы.

— Да, если угодно, или можешь считать, что это консервные банки. Предельно надежны — крышки стянуты болтами, плюс каучуковые прокладки. Когда мы уехали, трюмы были пусты, но плотно закрыты. Настоящие кессоны [184] Кессон — открытый снизу ящик, применяемый при устройстве оснований глубоких подводных инженерных сооружений (мостов, плотин и проч.). с заключенным в них воздухом… Они-то и сыграли роль поплавков согласно закону, когда-то провозглашенному знаменитым стариканом по имени Архимед [185] Архимед (около 287–212 до н. э.) — древнегреческий ученый, автор многих изобретений. .

— Знаю: всякое тело, погруженное в жидкость, испытывает снизу вверх давление, пропорциональное весу вытесненной им жидкости.

— Меринос, у тебя есть данные стать доктором наук, ты попал в точку! Благодаря отсекам, которые пусты и хорошо закрыты, вес объема воды, вытесненной автомобилем, превышает вес самого автомобиля, включая нас самих и наши манатки. Давление снизу превосходит то, что сверху, и мы плывем!.. Чего не случилось бы, имей мы на борту хотя бы сотню килограммов твердого или жидкого провианта! Я говорю «на борту», потому что мы на барже, и это слово должно льстить таким гордым мореплавателям, как мы.

— Мощный довод, о Тотор, смелейший из капитанов и надежнейший из шоферов нынешних и будущих.