Николай Чергинец - Вам — задание

Алексею впервые разрешили выйти во двор, и как раз приехала Надя. Молоденькая медсестра, которая помогала Алексею надеть старый тасканый-перетасканный госпитальный кожух и валенки, увидев Надю, смеясь, сказала: «Знает, когда приезжать. Только собралась ее мужа увести, а она тут как тут». Надя сделала серьезное лицо и погрозила пальцем: «Ну-ну, попробуй только!» И, взяв Алексея под руку, сама повела его во двор.

Сначала Алексей радовался, что рядом Надя, а потом загрустил, что она скоро уедет и рядом с ней будут другие мужчины. Жена старалась его развеселить, она рассказывала какие-то смешные истории. Алексей смотрел на нее, раскрасневшуюся от мороза и от этого выглядевшую еще красивее, и мрачнел. Ему захотелось сказать ей что-нибудь резкое, обидное. Когда Надя решила отвести его в палату, сказав, что ее время истекло и ей пора уезжать в свой госпиталь, он не сдержался и зло бросил: «Что, уже соскучилась по более здоровому?»

Надя удивленно вскинула на него глаза и неожиданно улыбнулась. Потом осторожно, чтобы не потревожить рану, прижалась к его груди и тихо сказала: «Милый, ты один у меня. — И, стыдливо сунув нос в расстегнутый на его груди кожух, прошептала: — Я ведь и жена, и невеста одновременно, так что когда будем вместе, ты...» — и, не договорив, она залилась краской, но заставила себя на секунду оторвать лицо от его груди и посмотреть ему в глаза.

От этих слов и откровенного взгляда Алексею стало жарко. Он почувствовал снова головокружение и слабость. Алексей крепко прижал к себе и поцеловал жену.

И сейчас, лежа на кровати, вспоминая этот разговор, Алексею показалось, что он снова слышит ее голос. Нет, Купрейчик не ослышался, его действительно кто-то звал. Он открыл глаза и увидел медсестру, которая сердито сказала:

— Ты что, Купрейчик, не слышишь, на перевязку!

Старший лейтенант поднялся и неторопливо пошел к перевязочной, а когда вышел оттуда, лицо его сияло. Врач сказал, что дней через десять его выпишут. «Значит, есть шанс, — думал Купрейчик, — что я и до до Берлина дойти смогу». И он, насвистывая, направился в палату...

Анастасия Георгиевна взяла Владимира за руку, повела куда-то. Рядом шла сестра. Владимир догадался, что мама хочет показать, где сейчас живут она и Женя. Вот только говорит мама слишком певуче, будто не своим голосом... И в этот момент Славин проснулся. Его за плечо тормошил Антошин:

— Сколько можно спать в конце концов! Проснись!

Владимир протер глаза. Увидев друга, сел, свесив ноги с топчана.

— Что случилось?

— «Что случилось, что случилось?» — передразнил Антошин. — Привык на сеновале сутками дрыхнуть. Думаешь, и здесь малина будет? Собирайся! За тобой прислали.

Владимир начал одеваться. Взглянул на часы: половина четвертого.

— Надо же! Самый сладкий сон нарушил. Так ты скажешь, что случилось?

— Начальник приказал на дежурной машине за тобой подскочить, а в чем дело — сам толком не знаю.

Вышли на улицу, а вокруг белым-бело.

— Смотри-ка, — удивился Владимир, — сколько снегу навалило!

— Зима почти всегда так весну встречает. Садись в кабину, а то спросонок продует. Я в кузове протрясусь, здесь недалеко.

Славин влез в кабину, поздоровался с водителем. Тот через заднее стекло увидел, что Антошин уже в кузове, тронул с места старую, полуразбитую полуторку. Мотор гулко затарахтел, машина с трудом пробивалась через глубокий снег. Кабину продувало насквозь. Вскоре полуторка въехала во двор небольшого дома, где размещался отдел.

Мочалов был в своем кабинете, там же собралось четверо других сотрудников, среди которых оказались Крайнюк и Бартошик. Славин подсел к Бартошику, шепотом спросил:

— В чем дело?

— Не знаю. Сейчас объяснят. Тебя что — с постели подняли?

— А тебя, наверное, с плиты? — пошутил Владимир. — Тоже, небось, дрых без задних ног.

— Лап, — проговорил Бартошик.

— Что лап? — не понял Славин.

— Надо говорить лап, потому что задних ног не бывает.

— Знаешь ты много! — отмахнулся Владимир. — А у лошади, коровы? Нет, браток, кончится война, поступай во второй класс. Там как раз учат детей лапы от ног отличать.

Начальник отдела взглянул на часы:

— Я собрал вас в связи с тем, что в городе появилась опасная группа преступников, численность ее — семь-восемь человек. Двое вооружены автоматами, остальные — пистолетами. Дело осложняется еще и тем, что все они одеты в форму командиров и бойцов Красной Армии. Вы сами знаете, сколько воинских подразделений находится в городе и вокруг него, так что затеряться им среди военных несложно.

Теперь о действиях преступников. Вчера вечером, в восемнадцать часов сорок минут, четверо из них — один в форме майора, второй — старшины, остальные в одежде рядовых, ворвались в квартиру ответственного работника, связали старушку мать, забрали все ценности, вещи, продовольственные карточки, а также документы и скрылись.

В два тридцать группа из шести человек, где опять были те же майор и старшина, совершили разбойное нападение на дом священника. Ранили одного человека из прислуги, второго закрыли в подвале, а самого священника затащили в дальнюю комнату, под пытками заставили признаться, где спрятаны драгоценности, реквизировали их, затем произвели настоящий погром, забрали все лучшие вещи, перенесли все в грузовик, марка которого нам неизвестна. В обоих случаях преступники представлялись сотрудниками НКВД. Группа, как видите, очень дерзкая и опасная. Раненый, кстати, находится в критическом состоянии. Итак, полагаю, ситуация ясна. Все вы назначаетесь в оперативную группу, возглавлять которую буду я. Какие будут вопросы?

— Наши есть на месте происшествия?

— Да. Жена священника, которую они закрыли в комнате, слышала команду одного из налетчиков: тот кому-то из своих подручных приказал открыть задний борт. Это, очевидно, для того, чтобы погрузить швейную машину. Попадья уловила шум мотора. Она уверена, что бандиты приезжали на грузовике. Об этом, между прочим, говорят и сами факты. Снег к моменту прибытия наших сотрудников еще не успел засыпать следы колес, да и шестеро человек с большим количеством награбленного добра вряд ли могут поместиться даже в самом большом легковом автомобиле.

— Откуда известно, что и в первом, и во втором случаях майор и старшина — одни и те же лица?

— У майора хорошо виден шрам на лице, а у старшины забинтована шея.

— Посты вокруг города предупреждены?

— Да, сразу же как только поступили сведения о происшествии.

Вопросов больше не было, и Мочалов начал распределять задания между сотрудниками.

Славина он оставил последним, сел рядом:

— Перед тобой, Владимир Михайлович, стоит особая задача. Я беседовал с потерпевшими. Люди они пожилые, с большим жизненным опытом. И священник и его супруга заметили, что майор часто употребляет слова, присущие жуликам и бандитам тех времен, когда здесь существовал режим белополяков. И я пришел к выводу, что тебе надо поработать в старом полицейском архиве. Поинтересуйся людьми, которые «ставили» квартиры, сравни приметы. — Петр Петрович протянул Славину листок бумаги: — Здесь описание примет бандитов. Возьми на заметку и тех, кто содержал притоны. Словом, прикинь, где и у кого могли остановиться преступники.