Владимир Максаков - Глубокий рейд. Записки танкиста

После страшного напряжения последней минуты я почувствовал себя совершенно разбитым, будто целый день ворочал камни.

— Готов! Запарил! — радостно закричал Климашин, выскочив по пояс из люка, но тут же, схватившись рукою за ухо, снова юркнул в башню.

Между пальцами, быстро окрашивая руку, обильно текла кровь. Башнер Грицаев, разорвав зубами индивидуальный пакет, втиснулся между пулеметом и пушкой и начал перевязывать голову лейтенанта. Рана была легкая. Пулей Климашину разорвало левое ухо, и сейчас, после перевязки, он снова стал за орудие, держа снаряд наготове.

Танк Петрова вышел на станцию справа от вокзала. Не останавливаясь на месте, он выпустил два снаряда по ближайшему паровозу и» резко подпрыгивая на рельсах, прямо через пути понесся к водокачке, откуда по машинам била противотанковая батарея.

Болванки, разбивая рельсы, кроша в щепы шпалы, ложились вокруг танка. Но он, то скрываясь за насыпью, то снова выскакивая на открытое место, все ближе подходил к батарее, осыпая ее осколочными снарядами. Наконец, машина укрылась за растянувшимся возле стрелок составом с пушками.

Петров обошел состав со стороны подбитого, еще дымившегося паровоза и выскочил на открытое место. Пути остались позади. Сейчас машина неслась вдоль полотна прямо на водокачку. Расстояние быстро сокращалось. Вот уже осталось до батареи метров триста, затем двести. Вдруг танк резко вздрогнул и, расстилая позади себя черную блестящую ленту гусеницы, завертелся на месте. Он остановился, подставив борт огню вражеской батареи. Петров развернул башню и часто — один снаряд за другим — стал стрелять по пушкам врага. Снаряды попадали иногда в каменную стену водокачки, и тогда от нее далеко разлетались во все стороны тысячи раздробленных камешков, тучи кирпичной пыли, застилая все вокруг густым коричневым облаком.

Но вот вражеский снаряд попал в борт петровского танка, оставив в броне узкую, с кулак, пробоину. В разорванных баках вспыхнуло горючее, и машину охватило пламенем. Из лобового люка выскочил горящий комок и начал кататься в снегу. Объятый пламенем, танк еще жил. Медленно, через длинные промежутки, грохала пушка, и снаряды с визгом летели в водокачку, кроша ее стены. Наконец, смолкла и пушка. Из башенных люков повалил густой дым и как последний, прощальный сигнал из башни полилась длинная, казалось, бесконечная, пулеметная очередь. Весь диск был израсходован от первого до последнего патрона.

Танк умолк. Выскочивший из него горящий водитель сбил пламя с одежды, сбросил дымившуюся, тлеющую телогрейку в снег и, часто падая, подбежал обратно к танку. Обожженными руками он схватился за кромку люка и, напрягая последние силы, перебросил туда свое отяжелевшее тело.

Минуты казались бесконечными, а из горящей машины никто не показывался. Наконец, из люка башнера снова вылез водитель и, нагнувшись в командирский люк, вытащил из него обгоревшего лейтенанта Петрова.

Водитель спрыгнул с танка и, взвалив на плечо безжизненное тело командира, побежал от машины. Потом он остановился, бережно положил лейтенанта на снег и содрал с него все еще горевшую одежду. Затем нагнулся вновь, с трудом поднял тяжелое тело, вскарабкался на полотно, пошатываясь, постоял на месте и снова шагнул вперед. До спасительного откоса оставалось полтора метра, но тут откуда-то залетевший снаряд ударил в кромку рельсы и в вихре разрыва скрыл и платформу и двух обгоревших людей. Когда щебень и снег улеглись, на путях никого уже не было.

Так погибли Петров и его отважный водитель.

Другие танки из взвода Петрова, скрываясь за высокой насыпью, пошли в обход батареи. Я приказал Закирову обойти водокачку с другой стороны.

Проскочив перед разбитым паровозом и обогнув состав, танк на минуту выскочил на открытое место. Две пушки били по пересекавшим полотно дороги танкам Петрова, а третья, развернутая в сторону вокзала, выпустила подряд два снаряда по нашему танку. Одна болванка по касательной ударила в скошенную часть башни. Раздался сильный удар. Машину тряхнуло, и я на секунду потерял сознание. Удара второго снаряда, попавшего под шаровую установку пулемета, я не слышал. Когда очнулся, в ушах у меня стоял колокольный звон. Не было даже слышно шума мотора своего танка. Выбитый из замка шаровой установки пулемет проломил грудь радисту Москвину, который теперь навалился тяжестью изуродованного тела на гудевшую рацию.

На боеукладке, инстинктивно схватившись руками за голову, лежал без сознания Климашин. Из носа и рта у него текла тонкими струйками кровь. Грицаев, заняв его место, стал за орудие и дослал снаряд в казенник. Поймав на перекрещенные нити прицела вражескую пушку, я нажал на педаль спуска. Взрыв снаряда на секунду закрыл батарею, а когда улеглись поднятые в воздух снег и шлак, я увидел орудие, перевернутое на бок. В воздухе, как баранка руля гигантской автомашины, крутилось на оси широкое резиновое колесо.

Еще один рывок, и танк укрылся за водокачку.

Несмотря на то, что развязка уже приближалась, враг упорно сопротивлялся. Закиров, круто развернув машину вокруг водокачки, выскочил на батарею. Под гусеницами танка хрустнули оси подмятых под машину орудий, траки заскрежетали о сталь развороченных пушек.

Особенно упорно сопротивлялись фашисты возле вокзала. Там вели бои наши автоматчики. С ними был и Иван Федорович Кудряшов. Одна группа десантников, под командой Найденова, выбивала фашистов, засевших в станционных киосках, подвалах и уборных. С другой группой замполит Кудряшов штурмовал вокзал.

Позади здания вокзала за невысокой деревянной изгородью на запасных путях стояли две теплушки, до половины загруженные березовыми дровами. Когда группа Кудряшова стала перебежками подходить к вокзалу, из открытых дверей теплушек по ней хлестнули автоматные очереди засевших там гитлеровцев. Не замедляя стремительного бега и перегоняя друг друга, автоматчики неслись к вагонам. Впереди всех с занесенной над головой гранатой бежал замполит. Вот он остановился, размашисто замахнулся и швырнул гранату в черную пасть вагона, откуда вылетали дымки выстрелов. В двери вагонов было брошено еще с десяток гранат. Кудряшов и остальные десантники распластались на снегу. На полотне и в вагонах захлопали глухие, отрывистые взрывы. С крыш, поднятых взрывной волной, свисали лохмотья листов кровельного железа. Пробитая обшивка стен зияла рваными дырами. В воздухе с визгом и воем проносились тысячи осколков, они рубили обледеневшие сучки берез станционного сквера.

Кудряшов снова вскочил, выхватил из-за пояса пистолет и побежал к укрытию, а из окон вокзала гитлеровцы продолжали вести огонь по атакующим. Но штурмующая группа добежала до укрытия и залегла за откосом дороги и под вагонами. Пули звонко цокали, ударяясь об рельсы, рикошетили, дырявили вагонную обшивку.