Томас Тимайер - Рептилия

— Видите ли, — начал я, — все живое на нашей планете базируется на четырех веществах — аденин, тимин, гуанин и цитозин — которые соединяются в группы по три элемента — триплеты. При четырех основах и трех возможностях их сочетания получается шестьдесят четыре комбинации. Если представить себе, что вещество — это буква, а триплет — слово, то вся эволюция записана вот на этой цепочке ДНК. Так же, как все знания мира записаны при помощи тридцати трех букв алфавита.

— Это мне хорошо известно. — Элиши снова подмигнула мне. — Если вы забыли, то я напомню, что являюсь биологом.

Я невольно улыбнулся.

— Я просто хотел рассказать историю с самого начала. Идея о том, что ключ к разгадке нашей задачи лежит в генетическом коде, впервые пришла мне в голову, когда моя подруга Сара сказала, что Лак-Теле — кратер, образованный от столкновения метеорита с Землей.

— Так, значит, она все-таки ваша подруга?

— Этого я никогда не отрицал, — возразил я, изо всех сил стараясь не сбиться с мысли. — Большинство метеоритов, которые находили на Земле, характеризуются высоким уровнем радиоактивности. Поэтому для меня было так важно взять с собой счетчик Гейгера. Во время погружения мне удалось установить, что на дне озера уровень радиации выше предельно допустимого для человека. Вам, как биологу, надеюсь, не нужно рассказывать о том, как влияет излучение на высокоразвитые организмы.

— Оно ведет к мутации.

— Именно. К резкому изменению наследственности. И чем выше существо находится на лестнице развития, тем сильнее будут изменения. Высокоразвитое существо, как, например, динозавр, в результате подобного излучения или исчез бы с лица земли, или…

— Или выжил и приспособился бы, — закончила за меня фразу Элиши, — что, на мой взгляд, кажется маловероятным. В большинстве случаев радиоактивное излучение ведет к непоправимому ущербу наследственности. Как если бы кто-то взял всю имеющуюся информацию, хорошенько перемешал, а потом снова соединил в произвольном порядке. В девяноста девяти процентах случаев это приведет к неотвратимой катастрофе.

— Но не в том случае, если мы имеем дело с достаточным количеством восстанавливающего гена, который в состоянии сделать все поврежденные части вновь дееспособными.

Она наморщила лоб:

— Что за фантастическая теория! Откуда же взяться таким восстанавливающим генам?

— Может быть, так мы постепенно нападем на след тайны, которую таит этот метеорит. Как знать, может быть, именно поэтому леди Памбридж так пеклась о строгой секретности проекта.

— Хотите сказать, она знала обо всем этом? — Элиши начертила пальцем в воздухе круг.

Я кивнул.

— Метеорит, его возраст, радиоактивность — наверняка все эти факты были ей известны, и она непременно учла их. Другое дело — настойчивость, с которой она продвигала этот проект. Вот чего я никак не могу понять. А уж когда ей в руки попала запись Эмили с изображением мокеле, то все встало на свои места.

— Я не пойму только одного, — сказала биолог. — Даже если мокеле — ничто иное, как мутированная форма молекулы ДНК динозавра, то прибор все равно должен был принять его кровь.

Я кивнул:

— При условии: мутации были не настолько сильными, что выходят за пределы возможностей нашего прибора.

В этот момент включился монитор и показал нам результаты химического анализа. Хотя я и ожидал увидеть нечто необычное, тем не менее, я застыл от удивления. То, что высветилось на экране, для человека, твердо стоящего обеими ногами на основании законов природы, было просто невероятным.

— Пять элементов? — Элиши стало трудно дышать. — Вы только посмотрите на это! Судя по химическому анализу, у мокеле присутствует еще и урацил. Но что, ради всего святого, он здесь делает?

— Не имею ни малейшего представления, — пробормотал я. — Все, что я могу сказать на этот счет — это лишь то, что в такой ситуации у нас значительно вырастают комбинаторные возможности…

Как только я осознал всю значимость этого открытия, у меня засосало под ложечкой.

— Количество носителей информации, которые есть у него в распоряжении, увеличилось почти вдвое. Вместо привычных шестидесяти четырех, у этого существа может быть сто двадцать пять видов комбинаций.

— И даже больше, — сказала Элиши, ткнув пальцем в монитор, где компьютер уже спроецировал строение молекулы ДНК. — Вы только посмотрите, — прошептала она, — элементы комбинируются не в тройные, а в счетверенные отрезки. В квадруплеты, если их так можно назвать.

— Можно. Только это значит… — я мысленно перемножил числа, — что комбинаций не сто двадцать пять, а все шестьсот двадцать пять. Просто какое-то невероятное число. Для чего существу такая мощная база данных?!

— Может, чтобы развивать особенные способности, — предположила моя коллега. — Способности, о которых мы пока что ничего не знаем?..

Я растерянно смотрел в монитор, который строил все новые и новые комбинации ДНК мокеле. Я же откинулся немного назад.

— Мы, конечно, можем крутить и вертеть это сколь угодно, — пробормотал я, — но одно я могу сказать наверняка: мокеле — это вид особого супер-ящера.

— А точнее, — добавила она, — это существо — прыжок в эволюции всего живого, пример дальнейшего развития, которого мы еще не видели. Это могло бы полностью изменить жизнь на Земле.

Вторник, 16 февраля

Эгомо недоверчиво посмотрел на небо. С самого раннего утра, как только они отправились на поляну, накрапывал мелкий дождик. В облаках не было ни малейшего просвета. На протяжении нескольких часов с неба моросил монотонный, непрекращающийся дождь, который сначала попадал на кожу, а потом, казалось, просачивался сквозь нее. И вдобавок ко всему, за последние несколько часов состояние плеча заметно ухудшилось, и боли вернулись. Конечно, Элиши сказала пигмею, что боль — это нормально, это всего лишь естественный процесс выздоровления, но Эгомо знал все лучше нее. На самом деле это было действием бога ветра и погоды, который хотел предостеречь их от путешествия и от вожделенной цели — раскрыть тайну старого города. В том, что это действительно был древний город, никто больше не сомневался. Знаки очевидны. Повсюду они находили глиняные черепки, поросшие густой травой, остатки старых стен и фундаменты давно разрушенных зданий. Здесь можно было даже узнать следы старых улиц, если, конечно, позволяла фантазия. Это место было переполнено седыми воспоминаниями.

Эгомо рассматривал распростертую перед ними местность с большой осторожностью. В любой момент на них мог выскочить леопард или несколько агрессивно настроенных бородавочников. Но каким неприятным не был бы дождь, он все же сослужил им хорошую службу, прогнав всех без исключения животных под густую листву близлежащего леса. Волнение Эгомо уменьшалось с каждым шагом, но ему все же не хватало помощи Стюарта Малони. Его присутствие в таком рискованном путешествии оказалось бы более чем необходимым. Но охотник с головой ушат в свое горе и не хотел не только есть, но и даже показываться из своей палатки. Он был сломлен. Эгомо было очень жать его, поскольку он считал этого человека самым отважным охотником на свете, какого он только встречал в своей жизни. Случай, когда Малони стоял безоружным один на один с мокеле, даже не надеясь на то, что выживет в этой схватке, пигмей не забудет никогда. В тот момент на лице Малони не было и намека на страх, по смерть друга совершенно поменяла его. А вот Элиши и Дэвид — они, наоборот, очень стойко перенесли смерть Сикспенса. Они непрерывно болтали и обсуждали вещи, о которых Эгомо не имел ни малейшего представления — эволюции, радиации и внеземной жизни. Они еще говорили о том, что мокеле очень необычный, но опасный и при всем при том высокоразвитый. Можно подумать, они только что до этого додумались. Всю дорогу они так громко разговаривали, что их голоса можно было услышать на том конце света, если бы дождь не поглощал любые звуки. Горожане!.. Тем не менее, нужно отдать им должное: Дэвид оказался не настолько глуп и захватил с собой дневник убитого солдата. В нем, кроме описаний, находились еще и карты местности, на которых были нанесены места расположения некоторых объектов. Эгомо совсем не разбирался в топографических картах, знал только, что они были рисунками местности с высоты птичьего полета. Его народ ориентировался иначе — пигмеи запоминали расположение троп, водоемов и охотничьих угодий из рассказов. И уж если хоть раз поймешь принцип такого ориентирования, то никогда не заблудишься. На карте было одно место, рядом с которым сделано много подписей от руки — явный признак важности этого объекта. Эгомо посмотрел по сторонам. Если он не ошибся, то сейчас они стояли именно там.