Уилбур Смит - В джунглях черной Африки

— «Парк», «парк», вас понял. Вижу дымовой сигнал. Наводите на цель. Прием.

Джонни слово «цель» не понравилось, он употребил другое слово, причем сделал на нем ударение.

— Вчера на закате стадо двигалось по направлению к реке. Это восемь километров на юго-восток. В стаде около пятидесяти слонов.

— Вас понял. Как только мы их обнаружим, я выйду на связь.

Заложив вираж, самолет ушел на восток. Эту старую одномоторную «Сесну» во время войны, наверно, использовали как самолет огневой поддержки, а может, в качестве штурмовика.

Через пятнадцать минут опять затрещала рация.

— «Парк», мы засекли более пятидесяти слонов километров в двенадцати от того места, где вы сейчас находитесь.

Стадо слонов растянулось вдоль обоих берегов высохшего русла реки, зажатого между низких кремнистых скал. В бассейне реки зелень буйно разросшихся деревьев выглядела сочнее — здесь корни дотянулись до глубоко залегающих вод. Гигантские акации росли густыми пучками, смахивавшими на длинные коричневые галеты.

К одной из акаций приблизились две главные слонихи стада. Каждой из них было за семьдесят. Величественные, хотя и сухопарые, с разорванными ушами и красноватыми глазами, они знали друг друга уже полвека. Слонихи были единокровными сестрами. Общая мать родила их крепкими и здоровыми. Когда на свет появилась младшая, старшую лишили материнского молока, но и она помогала присматривать за новорожденной с нежностью, не уступающей человеческой. Они прожили вместе долгую жизнь, дополняя инстинкты опытом и мудростью.

В их жизни были и засухи, и голод, и болезни. Они делили радость обильных дождей и обильного корма, знали, где можно надежно спрятаться в горах, а где найти воду. Они безошибочно определяли как присутствие охотников, так и те границы, внутри которых все их стадо могло чувствовать себя в безопасности. Слонихи принимали друг у друга роды, вместе покидая стадо, когда одной из них приходило время, — само присутствие сестры придавало силы роженице. Сестры счищали послед с новорожденных слонят друг друга, помогали воспитывать их и обучать, пока те не достигали зрелости.

Они давно уже не приносили приплод, однако ответственность за безопасность стада по-прежнему лежала на них. К числу подопечных относились слонихи помоложе и маленькие слонята — их кровные родственники, и это была приятная обязанность.

Возможно, наделять диких животных человеческими чувствами — любовью и уважением, полагать, что те чувствуют родственную привязанность — игра богатого воображения. Однако те, кто видел, как старые слонихи быстро успокаивали чересчур расшумевшихся слонят поднятием ушей и резким, сердитым, пронзительным криком, те, кто наблюдал, как с непререкаемой властностью ведут они послушное стадо, вряд ли станут сомневаться в их полномочиях, как, впрочем, и в озабоченности слоних за судьбу слонят, которых они нежно ласкали хоботом, или, приподнимая, помогали им преодолеть особо крутые участки слоновьих дорог. При малейшей опасности они заслоняли детенышей и устремлялись вперед, широко расставив уши и вращая хоботом, готовясь в любую секунду нанести удар.

Слоны, мужские особи — массивные, огромного роста, превосходили старых слоних размерами, но отнюдь не хитростью и свирепостью. У слонов клыки длиннее и толще, достигают иногда пятидесяти килограммов и более. У старых слоних клыки длинные, тонкие, неправильной формы, потемневшие от старости, источенные, в трещинах. Однако это нисколько не мешало слонихам исправно исполнять свой долг.

От стада, выкармливающего и воспитывающего слонят, взрослые слоны держались несколько в стороне. Старея, они предпочитали сбиваться в группы из двух-трех особей и уходить подальше, навещая стадо только тогда, когда им в голову ударял пьянящий запах течки. Старые слонихи, напротив, держались в стаде, словно являясь, прочным фундаментом социальной структуры стада. В каждодневной жизни, полной смертельной опасности, сплоченное сообщество слоних, и их детенышей целиком зависело от мудрости и опыта старших.

Сестры, подойдя с разных сторон к акации, уперлись лбами в ее шершавую кору. Ствол ее в обхвате превышал метр и выглядел как мраморная колонна. На самой верхушке, метрах в тридцати от земли, ветви причудливо переплелись, а многочисленные плоды и листья образовали купол, закрывая дерево от солнца.

Слонихи принялись раскачивать дерево, попеременно наваливаясь на него. Поначалу акация оставалась неподвижной, но слонихи упрямо продолжали свое занятие, и вот по стволу пробежала легкая дрожь, а на самом верху трепетала крона, словно от легкого ветерка.

Они не оставляли своих усилий, и постепенно ствол начал поддаваться. Спелый плод с ветки сорвался и, пролетев метров тридцать, раскололся, упав на голову одной из слоних. Она лишь прикрыла свои старые, слезящиеся глаза, ни на секунду не прекращая работу. Ствол наконец содрогнулся — раз, другой — и закачался — сначала медленно, затем быстрее и быстрее. Еще один плод, затем другой с тяжелым стуком упали на землю — как первые капли грозового ливня.

Сообразив, что к чему, молодые слоны и слонята, в возбуждении хлопая ушами, бросились к дереву. В предвкушении любимого лакомства они весело столпились вокруг дерева и, подхватывая летящие с дерева плоды, засовывали их подальше в глотку. Огромное дерево уже ходило ходуном — неистово тряслись ветви, металась листва. На землю, с шумом отскакивая от спин столпившихся слонов, частым градом летели плоды.

Слонихи, словно два пильщика, так и трясли дерево, пока дождь спелых плодов не иссяк. Стоя в толстом слое листьев, веток, ошметок сухой коры, слонихи, наклоняя головы, осторожно снимали со своих спин золотистые плоды с бархатистой шкуркой ловким проворным пальчиком на кончике хобота. Описав дугу, плоды исчезали в открытых зевах — прямо над треугольными, отвисшими нижними губами. По морщинистым щекам из лицевых желез стекали капли, напоминая слезы удовольствия.

Разделить пиршество к дереву потихоньку тянулись остальные. Размахивая извивающимися, словно змеи, хоботами, слоны, отправляя в глотку плоды, издавали негромкие утробные звуки. Этакий нежный гул различной тональности вперемежку с тончайшим журчащим писком, почти неуловимым для человеческого уха. К этому умиротворенному хору присоединялись даже голоса самых юных представителей стада, порождая утверждающие, жизнерадостные звуки.

Звучала песнь слонов.

И вдруг старая слониха почувствовала опасность. Она подала сигнал — тонкий, недоступный человеческому уху свист, и все стадо замерло. Даже самые маленькие подчинились ему немедленно.

Тишина, пришедшая на смену веселому реву пиршества, казалась жуткой, ее нарушало только отчетливое жужжание самолета.