И. Глебов - Подвиг продолжается

— Вас понял. Отрезайте от центра города, не допустите аварии, убийства. Прием.

А газик уже пересек улицу, колесо в колесо идет с грузовиком.

— Глуши мотор, — приоткрыв кабину, кричит Кузнецов шаферу.

Пьяный вместо этого прибавил газу. Некоторое время обе машины шли рядом.

— Выходи к перекрестку, — бросил глухо своему шоферу Кузнецов.

Газик резко отвалил в сторону.

— Идем к Центральному стадиону, — сообщил Кузнецов по рации.

Шофер грузовика на какое-то время потерял из вида милицейскую машину и машинально сбавил газ. И тут он увидел в нескольких метрах газик. Он стоял на перекрестке поперек дороги. А впереди с пистолетом майор милиции Кузнецов. Грузовая машина резко затормозила.

— Выходи, — приказал Кузнецов и открыл дверцу. Из кабины медленно вылез шофер. От него несло водочным перегаром.

— A y тебя нервы крепкие, начальничек. — Криво усмехнулся лихач.

Из боковой улицы вывернула другая милицейская машина.

— Заберите его, — спокойно произнес Кузнецов. — До свидания. Я — на дежурство.

По рации он доложил, что машину, груженную кровельным железом, он передал работникам ГАИ. А когда подъезжали к районному отделу милиции, он глянул на шофера и, тепло улыбаясь, спросил:

— Ну, как гонка? Жарко было?

— Зато опять наша взяла, товарищ майор...

К званию Героя Советского Союза, к боевым орденам Александра Невского, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, ко многим боевым медалям прибавились две медали «За безупречную службу по охране общественного порядка», именные наручные часы от министра и множество поощрений от начальника управления охраны общественного порядка. Все двадцать один год бывший командир батальона Николай Леонтьевич Кузнецов с честью нес милицейскую службу.

...Я был в Краснооктябрьском райотделе, когда майор Кузнецов дежурил последний раз. Мы сидели в дежурной части и тихо разговаривали с Николаем Леонтьевичем. Наша беседа то и дело прерывалась посетителями, телефонными звонками. Николай Леонтьевич разъяснял, давал указания, а потом, обернувшись ко мне, виновато разводил руками:

— Ничего не поделаешь, служба такая. Вы уж извините. Да, так на чем же мы остановились?..

Когда я собрался уходить, было далеко за полночь. Уже в дверях я услышал резкий телефонный звонок и голос:

— Дежурный по отделу милиции майор Кузнецов слушает. Так... Так...

Говорил он спокойно, тихо, а рука с карандашом торопливо записывала что-то на листке бумаги. — Сейчас выезжаю сам. Ждите. Обязательно!

Через минуту от подъезда Краснооктябрьского райотдела милиции на большой скорости умчалась автомашина. Она спешила туда, где кому-то была нужна помощь.

Николай Леонтьевич еще не знал, что это был последний в его жизни выезд на происшествие...

«Приказываю:

Героя Советского Союза майора милиции Кузнецова Николая Леонтьевича зачислить навечно в списки личного состава отдела милиции Краснооктябрьского райисполкома города Волгограда.

Крупные буквы назойливо пестрели, повторяя свою сложную монограмму на обшивке ящиков, на аккуратно подложенных снизу картонных листах и, наконец, на тонком, как пленка, хрустящем целлофане. Фабрика явно дорожила своей маркой. Ящики и коробки проделали немалый путь, но выглядели новенькими, как с конвейера. Надежная упаковка не подвела. Не подвели и изящные хитроумные пломбы под яркими этикетками. Все было на месте. Но содержимое красивых коробок...

Форменный парадокс. Опытные товароведы проверяли, казалось, каждую трещину, каждую царапинку тары, в которой прибывали в волгоградские магазины одежда, трикотаж, ткани. Ящики были целехоньки, но почти в каждом не хватало нескольких плащей, костюмов, джемперов.

В трубке звенел взволнованный голос управляющего базой Сахнова:

— Иван Васильевич... зайди, посмотри...

«Зайди, посмотри». Как легко и просто звучат эти слова. Самое тщательное обследование пестрых ящиков говорит Морозову ровно столько же, сколько и товароведам. Те, расписавшись в своем бессилии, призвали его на помощь. А кого ему звать? Он оперативный уполномоченный ОБХСС, ему поручено это дело, и он обязан его распутать.

Иван Васильевич на минуту устало отрывается от злополучных ящиков. «Кажется, в детективных книжках очень любят это слово — оперативный. Оперативность — значит быстрота, ловкость, находчивость... Майор Иванов «пришел, увидел, победил». А тут колдуй над заводской тарой, а не расколдуешь, изволь докладывать начальству: ничего, мол, не понимаю. На фабрике, видимо, надо концы искать.

Да, скорее всего, в другом городе, где делали эти платья-кофты. Именно там, видать, кто-то упорно «обсчитывается», пакуя готовую продукцию. Придется подсказать, чтобы подучили арифметике.

Мысль эту укрепляли и товарищи, тоже не новички в сложной и запутанной работе уполномоченного ОБХСС:

— Хватит, Иван, ящики «выслушивать»! На фабрику надо писать.

Но что-то вновь и вновь останавливало Ивана Васильевича. Ведь товары делались не на одной фабрике, а на разных. Нельзя же заподозрить сразу столько людей. «Посмотрю еще раз. Проверю, может быть, все-таки где-то в пути».

Уже словно не доверяя глазам, он медленно-медленно ощупывал чуть шероховатую поверхность досок. Ящик за ящиком, методично, час за часом, день за днем.

И вдруг... Тонкий, но острый укол в палец. Инстинктивно отдернул руку от ящика, но тут же, норовя попасть в то же самое место, снова осторожно прижал палец. Никогда так не радовался боли. И еще не видя, понял: «Есть зацепка. Гвозди!».

С гвоздиков, которыми забивались ящики, с поистине ювелирной тонкостью были отпилены шляпки. Только кое-где, чуть-чуть, совсем незаметно на глаз, выступает над поверхностью досок острый срез.

Да, мошенники действовали ловко. Отломив шляпки гвоздей, можно было без труда приподнять полушинки, скрепляющие ящик, вынуть доски крышки, а потом все поставить на свои места точно и незаметно. Значит, все-таки прав он был, не написав на фабрики, не бросив напрасное подозрение на честных людей.

Но радость вскоре сменилась озабоченностью. Факт хищения не вызывает сомнений, но где совершались кражи? Ведь ящики с товарами шли на волгоградские базы со всех концов страны, а «почерк» у любителей легкой наживы один и тот же. Значит, поиск не кончен, он только разворачивается.

Поиск продолжался за письменным столом. Целыми днями изучал Иван Васильевич сотни накладных, путевых листов, багажных квитанций. Вчитывался в расплывшиеся, полустертые надписи. Где-то, среди десятков названий городов, сел, станций, непременно должно быть одно, повторяющееся.