Луи Буссенар - Приключения парижанина в Океании

— Нгаяус!.. Нгаяус!.. — кричали встречавшие и стучали по барабанам в такт шагам триумфаторов.

Нгаяус — это небольшие отряды по пять — десять, в крайнем случае пятнадцать человек, ведущие партизанскую войну. Вольные стрелки здешних непроходимых лесов примерно на неделю покидают деревню; нападая на уединенные поселения, они уничтожают урожай, сжигают жилища, отрубают головы мужчинам и уводят в рабство женщин и детей.

Это вовсе не бандиты, как можно подумать. Наоборот, они свято чтут закон и нападают лишь на те племена, с которыми враждуют. Здесь нет места грабежу и мародерству. Единственное, что приносят воины домой после таких походов, — это победа. Обычно подобные набеги туземцы предпринимают с целью кровной мести. Быть может, это лучше и честнее, чем войны цивилизованных людей, опустошающие целые государства, уничтожающие целые народы?

Походы, которым в этих местах дали название «сарах», очень популярны среди даяков, и каждый воин не мыслит себе возвращение с позором. Только победа, только триумф!

Похоже, что на сей раз сарах оказался удачным. Маленькие плетеные корзинки, служившие даякам для переноски отрубленных голов, оставляли за собой красные кровавые следы на траве. Возвращение воинов стало настоящим праздником. Навстречу вышел базир [198] Базир (малайск.) — прозорливый. — шаман племени, он мерно бил в барабан, ведя за собой десятерых баядерок [199] Баядерка — слово, не отражающее местные реалии, ибо баядерками европейцы называли храмовых танцовщиц в Индии. , облаченных в богато украшенные жемчугом и золотом одежды. Каждая выкрикивала что-то невнятное, толпившиеся тут же животные блеяли и ревели в ответ, так что какофония получилась ужасная.

В знак особого внимания кортеж направился к хижине, в которой устроились пятеро гостей, и французы с ужасом увидели четырех рабов, связанных по рукам и ногам, едва способных передвигаться.

Невдалеке росло высокое хвойное дерево, считавшееся здесь священным. Дикари поклонялись ему, словно оракулу. Жертвоприношение этому дереву — первое, что делалось по возвращении из похода. Но прежде надо было пустить стрелу в ощетинившуюся, словно дикобраз, хвою. Тому, кто промахнется, грозило разорение, а то и потеря головы. Удачливого же стрелка, напротив, ожидали почести и всеобщее признание. Он становился богатым, могущественным, а дом его кишел отрубленными головами.

На сей раз жертвами должны были стать четыре пленника. Андре и его друзей мутило при одной мысли об этом. Молодой человек хотел вмешаться и попросить, чтобы рабам сохранили жизнь, но его остановил базир, повелительным жестом приказавший всем замолчать. Он произнес нечто вроде заклинания, подал знак европейцам, чтоб те взяли карабины и стреляли в хвойную купу.

Попасть в такую цель — игрушки для истинного стрелка. Цель была повержена ко всеобщему ликованию. Четверых несчастных поставили у подножия дерева, а рядом положили четырех кабанов. Из строя вышли четверо воинов с саблями. Базир поднял руку. Клинки взвились и в мгновение ока обрушились на связанных животных.

Кровь брызнула и полилась рекой, пропитывая землю вокруг священного дерева. Европейцы обрадовались тому, что страшная церемония окончилась довольно мирно, и кинулись развязывать ошалевших рабов, которым, кажется, до сих пор не верилось, что их головы еще на плечах.

Четверо малайцев с раскосыми глазами и желтыми, неприятными лицами озирались вокруг, словно загнанные в западню зверьки, и не могли понять, чем объяснить неожиданное великодушие. Базир снизошел до того, что решил растолковать им происшедшее: белые умолили оракула, и в этом вся причина.

— Я благодарю тебя, базир, — сказал Андре, понявший все, о чем говорил шаман. — Тебе, очевидно, неизвестно, что мы никогда не убиваем пленных.

— Но ведь их проще убить, когда они безоружны, чем когда вооружены и могут защищаться.

— Наверное, ты прав, но это не в наших правилах. Люди моей расы так не поступают.

— Дело твое, — заключил озадаченный подобными доводами базир.

Когда все закончилось, по кругу пустили котелок с рисовой водкой. Все жители деревни, стар и мал, пили без ограничений. Легко представить себе, каков был результат. Когда все опьянели, воины открыли корзины и достали оттуда отрубленные головы. Они плевали в искаженные гримасами ужаса и боли лица, а затем швыряли свои трофеи к подножию священного дерева. Следившие за этим женщины и дети, обычно такие спокойные, смотрели на происходящее с достаточно свирепым выражением лиц.

Затем, вставив в глазницы спиралеобразные раковины, головы подвесили за волосы на ветви дерева. Наконец церемония завершилась. Еле живые от отвращения, европейцы вернулись к себе. В этот момент один из воинов подошел к Андре и позвал его к Тумонгон-Унопати, тот срочно хотел о чем-то поговорить.

Тумонгон-Унопати — вождь, предводитель гарнизона крепости. Он стоял во главе сараха в последнем походе и должен был отчитаться перед своим белым другом. Унопати, казалось, был чем-то озабочен. После предусмотренных этикетом приветствий и теплого рукопожатия Андре решился прервать затянувшееся молчание.

— Ты — настоящий воин, и твои даяки — молодцы.

— Белые тоже храбрые, — с достоинством ответил Тумонгон-Унопати. — Но наши враги хорошо вооружены, у них есть ружья величиной со взрослого мужчину. — Андре улыбнулся, но вождь продолжал: — Да-да, они гремят, точно гром небесный, а их пули величиной с кулак.

— Да, я знаю, — рассмеялся Андре, — это называется пушки. Но, уверяю тебя, мы справимся.

— Ошибаешься, мой бледнолицый друг. Смотри!

С этими словами вождь достал из своей корзины круглое ядро весом не менее двух кило и протянул его своему собеседнику.

— Я видел, — продолжал он, — командира солдат султана. Он показывал мне свой лагерь. Меня принимали с почестями. Он позвал солдат и приказал стрелять из пушки. Она весит столько, что десять дюжих молодцов не могли сдвинуть ее с места. Залп был ужасен, я думал, что мои уши никогда уже больше не услышат лепетания ребенка. Потом командир сказал. «Тумонгон-Унопати, ты видишь мощь моей армии, возьми этот кусок железа, покажи своим воинам и скажи, что они не могут ничего сделать против меня». Я опасаюсь за своих людей, которых мои бледнолицые друзья хотят послать под огонь султанского воинства. Что с нами станет?

— Успокойся, Унопати. Я сейчас же докажу тебе, что наша армия не слабее армии султана. Пойдем!

Приведя дикаря в свою хижину, Андре открыл спрятанный под обрывком кожи маленький ящичек; внутри ящичек был обит медью, а крышка крепилась на каучуковой прокладке, что делало его абсолютно непроницаемым. Внутри находилась приблизительно тысяча цилиндрических пуль, покрытых слоем сурика. Взяв одну из них, Андре подозвал Пьера и попросил его наполнить пулю порохом.