Виктор Точинов - Остров без сокровищ

Когда именно «Испаньола» прибыла к острову? Зная расстояние и скорость хода парусников тех времен, можно допустить, что плавание заняло около полутора месяцев и вахтенный увидел горы Острова Сокровищ в последнюю декаду апреля месяца 1746 года.

Теперь нетрудно вычислить время восхода и заката. Опустим астрономические формулы и перейдем сразу к полученным результатам (честно говоря, вычислениями занимался не автор, а найденная в Интернете программа).

Итак, 20 апреля рассветало на острове в 9:44, смеркалось в 20:53, общая длительность светового дня чуть больше одиннадцати часов. Неудивительно, в южном полушарии конец апреля – глубокая осень, зима приближается, дни все короче, ночи все длиннее.

Расчеты точные, но исходные данные приблизительные. Ошибки неизбежны, однако в любом случае они составляют минуты, а не часы. А нам точнее и не надо…

Еще одна тонкость – результаты приведены по Гринвичу, но любой корабль в восемнадцатом веке жил по местному времени.

Ведь как отбивали склянки? Капитан или штурман каждый день (если позволяла облачность) определял при помощи навигационных приборов полдень – т. е. момент наивысшего положения солнца над горизонтом. Взяв этот момент за точку отсчета, вахтенный начинал следить за песочными часами, в просторечии склянками. Прошло полчаса, перевернул часы – ударил в рынду, в судовой колокол. Еще через полчаса перевернул второй раз – ударил два раза.

Рис. 9. Английские корабельные склянки (песочные часы) XVIII века. Похожими склянками измеряли время на «Испаньоле» .

Короче говоря, «Испаньола» жила по местному времени и часовой пояс (минус три часа от Гринвича) необходимо учитывать.

Тогда цифры получаются иные: рассвет в 6:44, закат в 17:53.

Работа проделана немалая, но результат того стоит: теперь мы можем гораздо точнее, без умозрительных догадок, представить хронологию передвижений Хокинса по Острову Сокровищ.

Итак, Джим сошел на берег Острова Сокровищ, едва лишь пробили три склянки. В половине второго, выражаясь сухопутным языком.

А в блокгаузе он объявился после окончания артобстрела, но не сразу, спустя некоторое время: сначала он вышел на берег, понаблюдал за матросами, уничтожавшими ялик, за костром, горевшим в лагере Сильвера и т. д. И лишь потом отправился к частоколу.

Как мы знаем, Израэль Хендс палил из пушки по блокгаузу до темноты; пока мог разглядеть флаг на шесте – до тех пор и продолжал обстрел. Сильно осерчал на сквайра и его товарищей.

Солнце закатилось около шести вечера, и Хендс поневоле должен был остановиться, как бы ни пылал жаждой мести. Значит, Хокинс появился в блокгаузе около половины седьмого, проведя вне поля зрения своих товарищей пять часов.

Как же он расходовал этот немалый срок, начиная с момента высадки из шлюпки?

Предоставим слово самому Джиму:

«Сначала я попал в болото, заросшее ивами, тростником и какими-то деревьями неизвестной мне породы. Затем вышел на опушку открытой песчаной равнины, около мили длиной, где росли редкие сосны и какие-то скрюченные, кривые деревья, похожие на дубы, но со светлой листвой, как у ивы. Вдали была видна двуглавая гора; обе странные скалистые вершины ярко сияли на солнце».

Потом Джим пробирался среди деревьев, разглядывал змей, любовался неведомыми растениями и цветами, а также, по его словам, испытывал радость исследователя неведомых стран.

Затем он угодил в заросли низкорослых вечнозеленых дубов, растущих на песчаной почве, затем вновь уткнулся в то же самое болото. Описал круг и уткнулся. Проще говоря, Джим заблудился на острове. Заплутал, заблукал, потерял ориентировку на местности, сбился с пути. И снова оказался в болоте.

В этот момент Джим теряет не только ориентировку, но и читательское доверие ко всему описанному эпизоду. Потому что кто-кто, а уж он-то заблудиться здесь в трех соснах никак не может.

Ведь чем занимался Хокинс во время двухмесячного заточения в усадьбе сквайра?

Изучал карту острова. Рассматривал чуть не с лупой, запоминал, заучивал. «Много часов провел я над картой и выучил ее наизусть».

Местность Хокинс знает прекрасно, хоть карты сейчас перед глазами не имеет. Место высадки – устье речушки – соотнести с картой может. Ориентир – двухглавая гора – ему виден. Так какого черта он блуждает? Ходит кругами и возвращается на болото?

Более того, есть все основания утверждать, что Джим имел с собой компас.

Вспомним, что в трактире «Адмирал Бенбоу» Джим обобрал тело только что умершего Бонса. Находки юного Хокинса перечислены подробно: помимо ключа от сундука это складной нож, мелкие монеты, жевательный табак, огниво, наперсток, игла и нитки… И карманный компас.

Чуть позже бандиты Пью обнаруживают: карманы Билли Бонса пусты. Все забрал Хокинс. Как он использовал наперсток, иглу и нитки, мы уже выяснили. Табак, допустим, выбросил, мелочь растратил…

А компас? Стал бы избавляться от компаса Джим, собираясь в морское плавание к далекому острову? Намереваясь искать закопанные на острове сокровища?

Не стал бы.

И в каюте «Испаньолы» не оставил бы, когда спускался в шлюпку. Какого дьявола! Сбылись мечты, вот он, заветный остров – и не прикинуть с компасом на местности, где же зарыты богатства?!

Компас лежал в кармане у Джима, посчитаем это за доказанный факт. В таком случае причин плутать и кружить у Хокинса еще меньше. Но он плутает и кружит (лишь в своем мемуаре).

Ну и к чему эта симуляция острого приступа топографического кретинизма?

У якобы блужданий Хокинса есть по меньшей мере две веских причины.

Во-первых, ему надо было чем-то заполнить эти пять часов в своем рассказе. Во-вторых, ему непременно надо было вернуться (опять-таки лишь в рассказе) к месту высадки, чтобы увидеть из кустов сцену убийства честного матроса Тома главарем мятежников Сильвером.

Эта сцена очень важна и заслуживает отдельного разговора. А пока отметим лишь один момент – если Хокинс заблудиться не мог (а он не мог), то и наблюдать за убийством тоже не имел физической возможности.

Он к тому времени был далеко. И куда же шагал по Острову Сокровищ Джим?

Ответ очевиден. Шагал он к самому интересному месту на острове. Туда, где зарыты сокровища Флинта. Вернее, главная их часть, золотые монеты и слитки.

Все, что мы знаем о Хокинсе – личности непоседливой, импульсивной и любопытной – заставляет предположить: именно самостоятельным розыском сокровищ он и занялся. Не рассчитывая, естественно, единолично прибрать к рукам золотишко (у него даже лопаты не было), просто вследствие перечисленных выше черт характера. Дурная голова ногам покоя не дает – формулировка, удивительно точно описывающая побудительные мотивы Джима.