Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10

- Оперативно прочесываю каждый дом. Люди шарахаются от моего вопроса. Мол, не видели, как Висячин лез из могилы.

- Не знают истории. Иллюзиониста Гудини зарывали в глубокую могилу в наручниках. И он вылезал. Что еще в поселке?

- Анчутка в лесу бродит.

- Это кто?

- Леший. Я нашел бывшую любовницу Висячина…

- Как понять «бывшую»?

- Прошлым летом они встречались на огородах до сентября.

- Наверное, жена спугнула?

- Нет, начались осенние заморозки.

- Эта любовница не могла злобу на Висячина затаить?

- Замуж вышла. Вот и вся информация. Жизнь в поселке идет, городская культура потоком бурлит…

- Где ты ее видишь?

- У магазина на доске объявлений. «Продам самовыворачивающееся пальто». Или: «Фотографирую ауру». Или: «Куплю бивень из-под мамонта». Или: «Лечу пчелоужаливанием, три пчелы…»

В окно постучали. Я вышел на крыльцо и спустился вниз. Там стояла пожилая женщина в резиновых сапогах, плотнотканевом комбинезоне и спортивной шапочке. Боже, Мария Феодосьевна, заведующая зверофермой. Я же взял с собой все материалы, намереваясь дело здесь кончить. Я пожал ее узкую крепкую руку и, чтобы пресечь упреки, пошел врать:

- Мария Феодосьевна, приехал заняться вашим делом.

- Думала, что вы забыли.

- Как забыть, если первого сентября срок по делу истекает. Норок переловили?

- Школьники ловят, но ворог ходит.

- Ворует?

- Продолжает зверьков выпускать.

- Едем!

Майор «уазик» разогрел. Я взял как опознавательный знак свой емкий портфель. Мы понеслись на другой конец поселка. Я кивнул на строительство новых домов из силикатного кирпича: майор понял, где бурлит городская культура, а не в объявлениях.

Звероферма раскинулась в двух километрах от поселка. Вольеры тянутся далеко - конца не видать. Впрочем, какие вольеры? Узкие тесные клетки, и в каждой по зверьку. Сзади приделан ящичек для потомства. Мария Феодосьевна постучала по сетке - норка выскочила из заднего домика посмотреть. Маленькая, шустрая, подвижный носик подрагивает, глазки-бусинки сверкают…

Мария Феодосьевна обратный путь ей перекрыла заслонкой, с домика сняла крышку и вынула пять слепых детенышей: голые, какие-то сизые, беспомощно ворочают лапками… Норка-мать истерично заскреблась в заслонку.

Бедные животные: рождаются в клетках, живут здесь и погибают, и всю свою жизнь пытаются выскочить за сетку в сосновые леса. Вот кур мне не жалко: они не знают, что такое свобода, и не рвутся на простор, им не интересно. А норка любознательна. Свободы достойны…

Надо записать в дневник… Свободы достоин только тот, кто любознателен.

- Вот смотрите, - Мария Феодосьевна распахивала одну за другой клетки. - Пустые!

- Не сами убежали?

- Нет, металлические защелки. Кто-то выпускает давно и постоянно.

- Воруют?

- Нет, просто хулиганят.

Майор, тенью шедший сзади, вдруг согнулся вдвое и бросился куда-то под заведующую. Она взвизгнула. Майор успокоил:

- Гляну на ваши сапоги.

Она стеснительно подняла ногу. Петр обратил мое внимание:

- Подошва гладкая.

- Ну и что?

Отпустив ее ногу, майор подвел нас к тому участку пола, который был утрамбован землей и глиной. Видимо, половой настил меняли.

- Сергей, глянь!

Несколько четких вдавленных следов. Рубчатая подошва и, главное, каблук - пять мелких звездочек. Одна в центре и четыре по краям. Отпечатки четкие, как на гравюре. И я спросил:

- Мария Феодосьевна, чьи следы?

- Только не моих девочек. Размер-то сорок три - сорок четыре. Сапожищи.

Наконец-то мой портфель оправдал свой размер. Я достал мешочек с гипсом, баночки, сделал кашу и залил один из следов. Осталось только подождать, когда затвердеет.

- Чьи же это следы? - задумалась вслух Мария Феодосьевна.

- Анчутки, - подсказал майор.

Анчутка меня не интересовал. Леший и есть Леший - он в лесу. Поселковая жизнь его не касалась. На звероферме работали молоденькие девчата, которых мог посетить какой-нибудь знакомый в резиновых сапогах - не обязательно в резиновых, - с каблуком, имевшим орнамент из пяти звездочек.

Меня ела другая мысль…

Петр варит грибной суп. Год выдался на редкость грибным. Два подберезовика выросли у нашего крыльца. Обочины дорог краснели от мухоморов. Из города шли толпы людей с корзинами, ведрами, рюкзаками. Ехали на машинах, мотоциклах, велосипедах. И в лесу пахло не хвоей и не болотом - пахло грибами. Это и пугало. Лес захаживался сплошным порядком, а на труп Дериземли никто не наткнулся. Где он? Глубоко зарыт? Спрятан? Увезен в другой район?

И мной овладела мало приемлемая мысль. Впрочем, почему мало приемлемая? Если о ней идет слава, к ней обращаются лица высокопоставленные… Чем я хуже?

День был субботний. Она наверняка дома. Небось, белые сушит или лисички маринует. Походя я бросил Петру:

- Пройдусь.

- А грибной суп?

- Успею.

Неудобно было признаваться, куда я иду. Мы с майором делали общее дело, но какое-то отличие меж нами было. На нем лежала оперативная часть: розыск, поиск и захват. На мне же было что-то вроде мыслительной работы: допросы, оценка доказательств и квалификация преступления. Выходило, что моя мыслительная функция пробуксовывала - я шел за помощью.

Впрочем, гулял. Без портфеля, без протокола, посетить знакомую…

Вот и ее домик с флюгером-петушком. Белые ставни, голубые наличники… И сама хозяйка, стоявшая у калитки. Я удивился:

- Вы меня ждали?

- Разумеется.

- Как узнали, что приду?

- Сергей Георгиевич, не разменивайтесь на мелкие вопросы. Давайте посидим на свежем воздухе.

Мы сели на скамейки за столик из березовых плашек. Нас окружали какие-то желтые высоконогие цветы, касаясь плеч и даже щек.

- Амалия Карловна, я удивлен: как вы узнали, что я женат?

- Этого объяснить не смогу.

- Видимо, по ауре? - вспомнил я первое попавшееся заумное слово. - Наверное, считываете?

- Что считываю?

- Ну, силовые линии, тепловое излучение, электроимпульсы или информационное поле…

Она хохотнула мелким стеклянным смешком, я отозвался крупным деревянным.

- Сергей Георгиевич, я просто смотрю на человека и вижу.

- Должно быть какое-то объяснение…

- Я смотрю на человека и знаю.

- Но как?

Амалия Карловна задумалась, теребя воротничок кофты, сплетенный вроде бы из каких-то блеклых шнурков. Впрочем, юбка была сшита из блеклых фартуков.

- Сергей Георгиевич, вы признаете адекватность сознания?

- Это как?

- Когда с человеком совпадают взгляды, привычки, вкусы…

- Допускаю.

- А я добиваюсь совпадения спектров подсознания и тогда на человека влияю.

Я примолк. Адекватность, подсознание, спектр… Умно и загадочно. Психологи говорят, что каждый второй верит в какую-нибудь мистику. Я не верил, в мистику, но, как говорит большинство, «что-то есть». Студентом меня одолевала затяжная пневмония. Как-то в парке я погадал на нее, на пневмонию. Цыганка взяла в кулак мою сотню, дунула и разжала пальцы - денег не было. Она усмехнулась: «Вот так исчезнет твоя хвороба, как эта сотня». Через несколько дней хвороба сгинула, словно ее и не было.