Робер Мерль - Остров

— Я протестую, капитан, — проговорил Парсел, не повышая голоса. — Заковать в кандалы офицера — значит грубо нарушить закон.

— Если этот человек окажет сопротивление, мистер Босуэлл, — продолжал Барт, — примените силу.

Босуэлл стоял в нерешительности, и на его багровой, широкой, с добрый йоркширский окорок физиономии выразилось смущение. Он медленно приблизился к Парселу и неловким, даже каким-то мягким жестом взял третьего помощника за локоть. Казалось, он сам испуган этим святотатством: впервые в жизни он осмелился поднять руку на офицера.

— Пойдемте, лейтенант, — пробормотал он. И со стыдливым, почти комическим выражением добавил: — Пойдемте, пожалуйста. Барт не стал дожидаться, пока Парсела уведут в трюм. Он шагнул вперед, подошел вплотную к Ханту и стукнул его кулаком по скуле, стукнул без злобы, пожалуй, даже снисходительно. Хант рухнул на палубу. Матросов потряс разительный контраст между невинной зуботычиной, доставшейся на долю Ханта, и тем мощным ударом, которым он уложил Джимми.

— Смэдж, Маклеод, — скомандовал Барт, — бросьте тело в море.

Коротышка Смэдж, не глядя ни на кого, бросился выполнять приказ капитана. Весь сжавшись, как собака, ждущая удара, он подошел к телу Джимми. Барт взглянул на Маклеода. Шотландец Маклеод стерпел бы побои за компанию со Смэджем. Но только за компанию. Лицо его передернулось от отвращения, он пожал плечами, сделал шаг вперед и взял труп за ноги. Смэдж схватил тело под мышки. Все было кончено.

Барт обвел матросов ледяным взглядом. И на сей раз он их укротил. А теперь они у него попляшут! Пусть никто не ждет пощады, даже коротышка Смэдж, который выказал такое послушание.

— Стойте! — вдруг раздался чей-то крик. Из люка высунулся Ричард Масон. Его появление поразило матросов. Они забыли о его существовании. Смэдж и Маклеод застыли на месте. Мэсон поднялся по ступенькам, выбрался на палубу, не глядя оттолкнул замешкавшихся у входа в трюм Босуэлла и Парсела и, шагая как заводной, направился к Барту. Лицо его застыло и даже под загаром казалось мертвенно-бледным. Не дойдя трех шагов до Барта, он встал навытяжку и произнес с какой-то необычайной торжественностью:

— Капитан, к сожалению, вынужден заявить вам, что я считаю вас убийцей.

— Думайте, прежде чем говорить, мистер Мэсон, — спокойно отозвался Барт. — Я не потерплю наветов. Произошел, само собой разумеется, несчастный случай.

— Нет, — четко проговорил Мэсон. — Это был не просто несчастный случай, а убийство. Вы с умыслом убили Джимми.

— Вы просто спятили, — сказал Барт. — Я даже не рассердился на этого мальчишку.

— Вы убили его потому, что я его любил, — продолжал Мэсон монотонно и вяло. Матросы сразу насторожились. Ни один из них как-то не подумал об этом, но сейчас, когда капитану было предъявлено обвинение, оно стало неоспоримо очевидным.

— Если вы, мистер Мэсон, придерживаетесь такого мнения, вы имеете право привлечь меня к ответственности. Я же подам на вас в суд за клевету.

Воцарилось молчание, потом Мэсон произнес вялым, бесцветным голосом, как бы говоря с самим собой:

— Я десять минут размышлял об этом случае у себя в каюте.

И так как он замолк с отсутствующим видом, Барт сухо осведомился:

— Ну и что же?

— Да то, — проговорил Мэсон все с тем же отсутствующим видом, — что ежели я подам в суд, вас все равно оправдают. А меня затем привлекут за клевету, разорят судебными издержками и разжалуют.

— Я восхищен вашей проницательностью, мистер Мэсон, сказал Барт. — По моему мнению, именно так все и произойдет.

— Да, капитан, — продолжал Мэсон бесцветным деревянным голосом. — Вот поэтому-то я и принял решение. Я не стану привлекать вас к суду.

— Радуюсь вашему благоразумию, мистер Мэсон, — бросил Барт. И добавил, криво усмехнувшись: — Однако мое решение независимо от вашего остается неизменным. Вы оскорбили меня в присутствии экипажа и по возвращении в Лондон я подам на вас в суд.

— Вам не представится такой возможности, — проговорил Мэсон безразличным тоном.

И, сунув руку в правый карман сюртука, он вытащил пистолет, недрогнувшей рукой прицелился в Барта и нажал курок. Выстрел прогремел оглушительно гулко. Барт зашатался, потом, не подогнув колен, с почти неправдоподобным грохотом, как гигантская статуя, упал навзничь. Тело его дважды подпрыгнуло на палубе, потом он застыл, вытянув ноги и раскинув руки. На месте носа зияла дыра. На палубе внезапно воцарилась ничем не нарушаемая тишина. Матросы издали поглядывали на мертвое тело Барта. Ни разу еще они не видели своего капитана ни лежащим, ни спящим, и сейчас он показался им особенно огромным. Наконец они решились приблизиться к трупу, но двигались медленно, недоверчиво, словно сама неподвижность Барта таила в себе угрозу. Хотя половина мозга вылетела на палубу, они словно ждали чего-то — так велика была их вера в его сверхчеловеческую силу, — ждали, что он вот-вот подымется и встанет. Полтора года их гнула в дугу его чудовищная тирания, лишила человеческого достоинства, свела на положение рабов. А сейчас Барт был мертв, но, глядя на труп, они не испытывали радости, и сами тому удивлялись.

— Кто стрелял? — крикнул Парсел, высовываясь из люка, куда он только что спустился.

— Стрелял мистер Мэсон, — ответил Бэкер.

— Боже мой, этого-то я и опасался! — воскликнул Парсел, быстрыми шагами в сопровождении Босуэлла направляясь к матросам.

— Полюбуйтесь-ка, лейтенант! — зычно гаркнул Смэдж. -

Помер, сдох окончательно. Матросы холодно взглянули на Смэджа. Барт умер: оскорблять его бессмысленно, и уж, во всяком случае, не Смэджу так говорить.

— Упокой, господи, душу его с миром, — прошептал Парсел. Мэсон опустил руку с зажатым в ней пистолетом. Он растерянно глядел на труп Барта.

— Матросы, назад! — раздался вдруг чей-то крик. В двух шагах от кучки матросов стоял держа в каждой руке по пистолету второй помощник капитана Дж. Б. Симон. Цвет лица у него был желтоватый, губы тонкие, нос острый и длинный. Хотя он никогда не зверствовал, матросы не любили его. Сам Симон считал себя неудачником, и сознание загубленной жизни превратило его в желчного, придирчивого человека.

— Назад! — вопил Симон, наставив на матросов дула пистолетов. — И немедленно за работу! Отныне — я капитан корабля. И первый, кто посмеет меня ослушаться, получит пулю в лоб. Все оцепенели от неожиданности. Однако матросы не отступили, вопреки команде Симона. Во всяком случае, никто не испугался. Скорее уж матросов неприятно поразила неуместная, с их точки зрения, выходка Симона.

— Командование должно перейти к мистеру Мэсону, лейтенант, — проговорил Маклеод. — Ведь мистер Мэсон первый помощник капитана.