Том Харпер - Книга тайн

Ближе к концу тупика, где темнота и вонь были сильнее, я нашел то, что мне было надо: худощавого смуглого человека с копной черных кудрей. Красотой он не мог сравниться с Каспаром — у него был небольшой горб, а многие годы греха искривили его лицо, как старую лозу. Но он устраивал меня. Он назвал цену, и я заплатил, не споря. Приданое Эннелин.

Он развернулся и дал мне знак идти за ним. Огонь в моей душе остывал. Я не знал, что мне делать. Я был испуган, но исполнен решимости довести дело до конца хотя бы для того, чтобы досадить Драху, Эннелин и миру, который обрек меня на несчастье и отчаяние.

В стене обнаружилась щель чуть шире плеч. На большее уединение рассчитывать нам не приходилось. Мой спутник затолкал меня туда и развернул. Он присел передо мной и распахнул полы моего плаща. Я попытался расслабиться и получить удовольствие. Закрыл глаза. Я слышал только звук сточных вод в тупичке.

И шаги. Я открыл глаза. Я думал, что темнее этого места на земле нет. Но невероятным образом темнота еще сгустилась. Чья-то тень закрыла проход в узенькую щель. Человек оттащил от меня мужчину-проститутку и отбросил его на землю.

— Иоганн?

Голос Драха.

— Ты сошел с ума? Если стражники поймают тебя здесь, то сожгут заживо.

Я увидел, как проститутка за плечом Драха поднялся с грязной земли. В его руке матово блеснула сталь.

— Каспар! — выдохнул я.

Драх повернулся. Он был так быстр, что я даже не уловил его движения, но в следующее мгновение нападавший покатился по тупику, вопя от боли. Драх подобрал выпавший нож и бросил вслед воющему человеку — к той дыре, где сточные воды уходили в канал. После этого он посмотрел на меня.

— Ты весь дрожишь.

Ноги у меня подкосились. Драх подхватил меня.

О том, чтобы доставить меня домой в Сент-Арбогаст, и речи не было. Я был как стебель травы. Драх меня то нес, то тащил по пустым улицам в свое жилище. Около церкви Святого Петра нас остановили два стражника. Страшные видения костра возникли перед моим взором, но Драх притворился пьяным и сказал, что я свалился в подвал. Они нас отпустили.

Драх обитал на чердаке дома, принадлежавшего Андреасу Дритцену. Я рассердился, узнав об этом. Мне тогда пришло в голову, что настойчивость Драха, с которой он требовал снять подвал под нашу мастерскую, объяснялась его сговором с домохозяином. Теперь же я был благодарен, что мне не нужно тащиться до своего дома.

Драх затащил меня наверх и уложил на собственный соломенный матрас. Другой мебели здесь не было, если не считать его сундука с инструментами. Он сел на пол рядом со мной и погладил меня по лбу.

— Что было у тебя в голове?

— Эннелин, — пробормотал я. — Я согласился жениться на ней.

Он расстегнул плащ и стащил его с меня.

— Мне его дали на время, — простонал я.

— Я знаю. — Он поднял плащ, чтобы разглядеть получше. — Могло быть и хуже. Ты угодил в дерьмо только по щиколотку.

— Благодаря тебе.

Он встал у меня за спиной и стащил с меня через голову рубаху. Она была мокрая от пота.

— Поспи.

Он накинул на меня одеяло. Я закрыл глаза и обмяк на соломенном матрасе.

— Я тебя люблю, — прошептал я.

Я не знал, услышал ли он меня, а открыть глаза не осмеливался.

Я проснулся от ощущения чего-то твердого, упирающегося мне в лоб. Несколько золотых мгновений я воображал, что это лицо Драха прижимается к моему, что наши тела сплелись в одно. Я протянул руку, но ничего, кроме соломы, не нащупал. Неохотно расстался я с этой иллюзией и открыл глаза.

На матрасе рядом со мной лежало что-то, завернутое в старую рубаху. Я приподнялся на локте, оглянулся. Сквозь чердачные окна светило солнце, но Драха нигде не было.

Я без труда развернул рубаху и обнаружил внутри небольшую стопку бумаги, непереплетенную основу книги. Страницы были подобраны и прошиты, но обложка к ним еще не была сделана. Я открыл первую страницу.

«Leo fortissimus bestiarum ad nullius pavebit occursum…» — прочел я.

Лев храбрейший из всех зверей и не боится ничего.

Это был бестиарий — я переписывал один в Париже. Но теперь перед мной оказался экземпляр куда как более замечательный: роскошная книга, написанная прекрасным почерком на пергаменте. В начале первой строки стояла великолепно иллюминированная буква «L», обросшая ветвями и листвой, под этой пышной кроной лев прыгал на беззащитного быка. Лев напоминал одного из животных с игральных карт, быка такого я раньше не видел, но он явно принадлежал к тому же зверинцу.

Я принялся листать страницы, не обращая внимания на текст и разглядывая иллюстрации. До этого я видел только черно-белые рисунки Каспара. Или же нарисованные на щитах и поблекшие от солнца и ветра. На страницах этой книги они обитали в совершенном мире природы. Сочная листва заполняла поля, словно в саду Эдема. Яркоперые птицы чирикали на ветках или перелетали с одной колонки текста на другую. Из-за золоченых буквиц стыдливо выглядывали фавны.

Лакомка медведь лез по стволу буквы «Р» к меду, лежащему в петельке, а другой медведь сидел внизу и выкапывал из земли червяков. Золотой лист сиял, как начало нового дня, цвета были сочные и чистые, как океан. Ничего прекраснее я в жизни не видел.

Я с сожалением перевернул последнюю страницу и прочел выходные сведения: «Написано рукой Либеллуса, иллюминировано мастером Франциском».

Над полом, там, где была лестница, появилась голова Драха. Он улыбнулся, увидев благоговейное выражение на моем лице.

— Я так полагаю, передо мной мастер Франциск.

Балансируя на лестнице, он изобразил поклон.

— Как это у тебя оказалось? — спросил я удивленно. — Такие вещи должны храниться в королевской библиотеке.

Каспар поднялся в комнату и сел на угол матраса.

— Она для герцогской библиотеки. Его забрала чума, прежде чем он успел оплатить заказ. А вдова отказалась исполнять контракт. Поэтому я оставил книгу себе. Теперь она твоя.

— Я не могу…

Он наклонился ко мне.

— Я хочу, чтобы она была у тебя.

Я прижал книгу к груди. В этот момент я был готов ради него на все. Но его следующие слова были мне как ножом по горлу.

— Считай это первым свадебным подарком.

Окрестности Брюсселя

Когда Ательдин сказал про Брюссель, перед мысленным взором Ника возникли мощеные улицы, островерхие крыши и барочные дома. Но Ательдин привез их в бельгийскую разновидность Нью-Джерси. «Ягуар» съехал с шоссе и принялся петлять в резком свете прожекторов по асфальтовому лабиринту, образованному стенами из ребристого сайдинга и сетчатыми заборами. На пути им попадались одни грузовики.

Наконец они свернули с дороги и остановились у шлагбаума рядом с будкой. Морозный воздух хлынул в машину, когда Ательдин опустил окно, чтобы показать охраннику пропуск. Ник услышал, как зашевелилась на заднем сиденье Эмили. Она спала с самой границы.