Арне Фальк-Рённе - Слева по борту-рай

Калле повезло: он сумел уцелеть, причем своим спасением он был обязан роскошной рыжей бороде. Его показывали в домах вождей по случаю разных торжеств, а затем обменяли на одно боевое каноэ и 18 девиц. Он попал к новому хозяину, но вскоре и тому надоело любоваться рыжей бородой, и тогда Калле снова сменил господина. Между тем он исподтишка присматривал судно, на котором мог бы бежать из плена. С этой целью он выучил язык островитян и мог прислушиваться к их рассказам о «боевых каноэ белых людей».

Однажды вечером он услышал, что какой-то корабль бросил якорь на другом конце острова, где его держали в плену. Когда все улеглись спать, он выкрал каноэ и поплыл вокруг острова. Вскоре он нашел бриг «Элиза», и, когда капитан узнал, что Калле владеет языком местных жителей, его тут же зачислили в команду плотником. «Элиза» плавала в поисках сандалового дерева, и человек, который мог быть переводчиком и выведать у островитян, где растут сандаловые деревья, пришелся как нельзя кстати.

Однако вскоре Калле обнаружил, что капитан «Элизы» интересовался не только сандаловым деревом: он вербовал канаков, как тогда называли жителей островов Тихого океана, чтобы затем продать их в гуановый ад Перу. На борту судна имелся целый арсенал ружей и 40 тысяч серебряных монет, так называемых колонных. Эти монеты были единственным признанным международным платежным средством, а свое название они получили из-за колонн, изображенных на одной стороне монеты и символизирующих Геркулесовы столпы — два утеса у входа в Гибралтар. Изображение колонн на испанских деньгах того времени (как и на ряде современных монет) было призвано показать, что суверенная испанская власть распространяется не только на район Средиземного моря, но и за его пределами.

Во время плавания «Элизе» не удалось раздобыть ни сандалового дерева, ни канаков — судно отнесло к рифу Мокеа, где острые, как шило, кораллы продырявили корпус и пробили дно. Правда, море было так спокойно, что удалось спасти бóльшую часть груза. Капитан вместе с двумя помощниками (один из них Калле Свенссон) погрузили в большую шлюпку деньги — 34 тысячи; под их тяжестью шлюпка осела так, что вода дошла почти до бортов. Затем они сумели переправить на сушу часть оружия.

В этот момент появились островитяне. Обороняться против них моряки не могли, так как порох намок. Судьба, которую они уготовили аборигенам, ожидала их самих: экипаж «Элизы» был превращен в рабов. Калле бросал вожделенные взгляды на огромное множество монет, но островитяне не проявляли к ним особого интереса, они перевернули шлюпку, и все 34 тысячи монет покатились в воду. Двумя из них туземцы поиграли, как камушками, но вскоре это занятие им надоело. Горка серебра сверкала в лучах солнца, и Калле дал себе слово, если уцелеет, вернуться и собрать столько монет, сколько сможет унести.

Не прошло и нескольких дней, как дела у Калле стали поправляться. Дым то и дело клубился над ямами, и большинство его товарищей по команде один за другим отправились на тот свет обычным для пленников путем. Через неделю в живых оставались лишь Калле и еще двое; кости остальных были развешаны на деревьях в память о пиршестве минувшей недели. Но языковые познания Калле вновь ему пригодились. Между языком тонга и языком фиджи различий не больше, чем между датским и шведским языками, так что Калле не составило особого труда изъясняться и по-фиджийски. Так или иначе ему удалось собрать 6 тысяч монет и часть ружей, и в сопровождении местного вождя он отправился на остров Мбау, где в то время правил король Науливоу.

Король находился в трудном положении, ибо племена во внутренних районах Вити-Леву настолько окрепли, что их вожди осмеливались нападать на плантации, которые принадлежали Мбау. Дело шло к тому, что племя рева угрожало Мбау расправой и опустошением. И тут как ангел-спаситель появился Калле. Правда, в первый момент Науливоу был склонен подать рыжеволосого шведа на обед в честь своих гостей, но, когда Калле показал ему, на что можно употребить ружья, он быстро передумал. Узнав об угрозах племени рева, плотник с «Элизы» предложил Науливоу предпринять небольшой поход против деревни Касаву в дельте реки Ревы.

Позднее старейшины Касаву рассказывали миссионеру Каргиллю, как проходила встреча с первым белым человеком, которого им довелось увидеть. Все воины деревни заняли позицию в густых зарослях бамбука, где они считали себя в полной безопасности. Каноэ, в котором находился Калле, остановилось посреди реки. Он стоял в лодке с развевающейся на ветру светло-рыжей бородой, брал в руки ружье, прицеливался и стрелял. Один за другим защитники деревни падали на землю, бессильные против огнестрельного оружия. Они слышали, как белый богатырь поет — эти дикие звуки долго преследовали их. Под конец воины обратились в бегство, оставив поселение и неубранные поля жителям Мбау.

После этого власть Мбау, а тем самым и власть самого Калле стала быстро расти. Имя его произносилось с благоговением, людям он казался непобедимой военной машиной, с которой никто не в состоянии справиться. Никто более не желал воевать с Мбау, напротив, все этого боялись. В последующие пять лет Науливоу и Калле, ставший фактическим властителем острова, подчинили себе бóльшую часть архипелага Фиджи. Со временем к нему на службу поступили человек десять моряков из числа потерпевших кораблекрушение, так как местные жители еще не осмеливались стрелять из ружья. Правда, через несколько лет и они научились этому занятию.

На Мбау Калле — впоследствии король Карл Свирепый — обосновался как восточный султан. Его правнучка Кула может немало рассказать о том, как протекали его будни, когда он отдыхал от многочисленных походов. Жил он в роскошном доме вождя, в котором было восемь кухонных очагов, а вокруг этого буре [24] Так в книге. Возможно, датский термин, сродни англ. bureau — бюро, отдел, управление. (Прим. выполнившего OCR.) приказал построить ряд небольших хижин, где разместились его жены. Всякий раз, когда воины захватывали новую деревню, в качестве военных трофеев ему доставляли самых красивых женщин, и, если среди них попадались девицы знатного рода, он брал их себе в жены. За несколько лет пребывания на острове в его гареме собралось 44 женщины, которых, однако, он часто менял. Около десятка молодых девушек гордились прозвищем «любимая жена большой рыжей бороды». Калле призывал их к себе корабельным свистком. Каждая из жен имела свой номер. Горе было той жене, которая, замешкавшись, не сразу отзывалась на свисток; она рисковала быть переданной вождю меньшего ранга.

Калле любил играть в карты и в кости с другими белыми моряками, и ставкой в крупной игре обычно были молодые обитательницы гарема.