Евгений Кривенко - Там, где была тишина

— Нет, это невозможно, — послышался отчетливый ответ Дубинки.

— Что, благородство?

— Я с этими людьми жил и работал, командир!

— Значит, среда влияет.

— А вы что же, может, и этот закон ниспровергаете? Валяйте за один раз и все учение Карла Маркса.

Курлатов немного помолчал, словно собираясь с мыслями.

— Знаете что, Мирский, — снова заговорил он. — Мне с вами ругаться и ссориться невыгодно. Поэтому прекратим этот разговор. Мы все это сделаем без вас. А что касается Маркса…

Он чиркнул спичкой и, видимо, затянулся дымом.

— Что касается Маркса, то чем больше мы будем нападать на божество правоверных коммунистов, тем больше они будут задумываться над тем, а божество ли это в самом деле?

— Надежда юношей питает, — насмешливо протянул Мирский. — Знаете что, надоело мне все это до печенок. Давайте скорей уходить. Прав все-таки Буженинов, что отошел в сторону. Знаете, Макаров ему доверил получение большой суммы денег. Так он потребовал и добился охраны.

— Убить его за это мало, — злобно протянул Курлатов. — Нам же очень нужны деньги для обмена. Придется нанести ему прощальный визит.

«Шайка негодяев», — думала Нина, свернувшись комочком на своем неудобном ложе.

Нина услышала движение, шарканье ног. Огонек светильника заколебался, отбрасывая на стены угловатые тени. Она лежала неподвижно, не открывая глаз. Потом все смолкло. Помещение, в котором она находилась, опустело. Но ей все время казалось, будто кто-то над нею стоит. И действительно, чья-то рука осторожно коснулась ее плеча.

— Нина, — услышала она голос Курлатова. — Так нужно, ты понимаешь, так нужно…

Он приложил руку к ее лбу и торопливо вышел.

Нина осторожно открыла глаза. Да, это была пещера. В конце ее, где она сейчас находилась, никого не было. Соблюдая величайшую осторожность, Нина опустила на пол одну ногу, затем другую. Закусив губы, поднялась.

Только страшным усилием воли ей удалось сдержать крик. Она упала на ложе, вся обливаясь холодным потом.

Где-то неподалеку, в развалинах, резко прокричал сыч.

Мирченко стоял возле входа в плавильный цех, весь измазанный и пропитанный насквозь запахом горящей серы.

— Чертей видел? — сразу же огорошил он подошедшего Макарова. — Идем, покажу.

Макаров шутливо перекрестился, и Мирченко повел его и Наталью в цех.

Запах горящей серы сразу же ударил в ноздри. В носу защекотало, словно от доброй понюшки нюхательного табака. Едкий синеватый дымок подымался над котлами. Котлов было два. В них, вспыхивая синеватым пламенем, кипела сера.

Жара в цехе стояла невыносимая. Макаров подумал, что, пожалуй, не выдержал бы здесь и двух часов. А ведь плавка серы длилась от шести до восьми часов.

Мирченко начал было что-то объяснять, но, увидев, что Наталья, покраснев, силится удержаться от чиханья, рассмеялся и вывел друзей из цеха.

— Так вы здесь думаете устраивать бал? — насмешливо спросила Наталья, выйдя на свежий воздух.

— Разумеется. Серу разольем, помещение проветрим. Я, Наталья Ивановна, даже одеколончиком здесь побрызгаю.

— А может, лучше в конторе? — заметил Макаров.

Но геолог снова решительно замахал руками.

— Что вы! Это ведь наш первенец. Вон механик даже гудок смастерил уже, гудеть будет серный завод, понимаете?

— Ладно, договорились, — согласился Макаров.

Наталья мечтательно улыбнулась. Мирченко прищурясь смотрел на нее…

…На устройстве закругления у колодца Узун-Хайрачек работала интернациональная бригада.

Николай стоял у гониометра, намечая поворот.

— Какой радиус получается? — выйдя из эмки, спросил Макаров.

— Шестьдесят, — не отрываясь от инструмента, ответил Николай. — Как, сойдет?

— Ничего, допустимо, — кивнул Макаров, снимая стеганку. — Ну-ка за дело, товарищи, время не ждет.

Он установил теодолит и приступил к разбивке закругления. Вскоре на поверхности откоса появились колышки, обозначившие кривую.

Курбандурды, высокий, смуглый юноша в сбитой набок папахе, посверкивая черными глазами, обратился к своей бригаде:

— Начали, товарищи!

Землекопам предстояла немалая работа. Нужно было снять слой каменистого грунта до проектной отметки. Грунт был плотный, работать приходилось мотыгами и ломами.

Макаров, произведя разбивку, уложил теодолит в ящик и тоже взялся за мотыгу. Его примеру последовал и Николай.

Макаров долбил грунт, стараясь откалывать куски побольше. Рядом он заметил Дубинку, старательно работавшего ломом.

— Молодец, Дубинка!!! — не удержавшись, ударил он его по мокрой спине. — Я думал, ты того… Волынку ты не раз крепкую поднимал. А вот остался, не удрал с другими. Значит, молодец!

— Ну уж, молодец! — смутился Дубинка. Он посмотрел на Макарова и заметил кровь на его ладонях.

— Вот оно как с непривычки, — участливо произнес он. — Платком обвяжите руки, что ли.

Он отвернулся и снова принялся за работу.

— Сегодня гулять будем, — весело бросил Макаров. — Готовь, Дубинка, маскарадный костюм. Да, тебя звать-то как? Все Дубинка да Дубинка!

— Звать Ефим Ефимычем, — не спеша отозвался землекоп. — А где же этот бал-маскарад будет?

— В новом плавильном цехе, — с гордостью сообщил Макаров. — Хоть и неудобно, но зато, знаешь, знаменательно!

Макаров не обратил внимания на то, как дрогнуло вдруг плечо землекопа.

— В цехе? — переспросил он. — Это для чего же?

— Мирченко настоял, — рассмеялся Макаров. — Блеснуть хочет. Новогодний вечер в стенах нового предприятия!

— Блажь-то какая, — пожал плечами Дубинка.

Все услышали новость и повеселели. Праздник праздником, а вот то, что появилось новое предприятие, — это большое дело.

Многие полюбили работу, привыкли к этому краю и не прочь были остаться здесь. И вот, пожалуйста, — начало работать первое предприятие. А там второе, дело здесь развернется, это уж несомненно.

Подкатила машина, которая привозила из поселка конторских работников. В машине сидели Борисенко, Агафья Силовна и болевший в последние дни худой, бледный Симка.

— А ну, как вы тут без нас работаете? — закричал Борисенко, подходя к рабочим. И удовлетворенно погладил усы: — Подходяще! А ну-ка, Агафья Силовна, готовь хлопцам борщ, да погуще.

Прибывшие включились в работу, дело пошло веселей. Уже ясно обрисовывалось закругление, дорога расчищена на всю проектную ширину.

Неожиданно подъехал на полуторке Сатилов. Он был гладко выбрит, даже, кажется, надушен. Выйдя на полотно дороги, он потоптался, как бы испытывая его крепость, и удовлетворенно покачал головой.