Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 5

— Мм. Истории обо мне и о том, где Йойтсу…

Чавк, чавк, чавк . Три укуса — и последнего куска пирога размером с ладонь как не бывало. В мгновение ока.

— Мы должны отыскать летописца, как в Кумерсоне, — сказал Лоуренс.

— Ну, это я предоставлю тебе. Ты лучше меня знаешь, как это сделать… ну что? Что такое?

На вопрошающий взгляд Хоро Лоуренс лишь помахал рукой, улыбаясь.

— Если я знаю, как это сделать, то что знаешь ты? — он взглянул на нее прямо. — Есть такая старая пословица: «Тот, кто знает, как что-либо сделать, — слуга того, кто знает, зачем это нужно сделать».

— Мм. Понятно. И я действительно знаю, зачем ты так старательно трудишься.

— Древние были мудры, — произнес Лоуренс и впился в свой кусок пирога.

Хоро уселась на кровати, скрестив ноги, и заявила:

— Если я твоя госпожа, думаю, мне следует тебя вознаградить.

— Вознаградить?

— Да. Ну, например, хмм… — и Хоро улыбнулась совершенно чарующей, на взгляд Лоуренса, улыбкой. — А какой награды ты желаешь?

В комнате царил соблазнительный полумрак, и сердце Лоуренса непременно забилось бы чаще, если бы только не полоска мяса, прилипшая к губе Хоро.

Прикончив свою порцию пирога, Лоуренс указал пальцем себе на уголок рта.

— Да ничего особенного.

— Пфф, — чуть раздраженно фыркнула Хоро и сняла полоску мяса.

— Было бы очень мило, если бы ты вела себя полюбезнее, — добавил Лоуренс.

Рука Хоро замерла, губы дернулись. Она крутанула пальцем, так что кусок мяса отлетел в сторону.

— Значит, теперь ты обращаешься со мной, как с ребенком?

— Вовсе нет. Дети, в отличие от тебя, делают то, что им сказано, — Лоуренс взял кувшин с ледяной водой и сделал глоток. — Короче, так: для начала, думаю, надо расспросить владельца нашего постоялого двора. Он, может, и старик, но все-таки он тут главный.

Лоуренс встал и накинул куртку, готовясь идти. Что до Хоро, то она тоже слезла с кровати.

— Хочешь пойти со мной, да? — спросил Лоуренс.

— Да, хоть ты и отбросил мою руку, — ответила Хоро. Подтрунивая над Лоуренсом, она одновременно надевала пояс, платье и балахон — все это с такой быстротой и легкостью, что Лоуренс смотрел, как зачарованный. Волчица наигранно крутанулась на месте и сказала:

— Сейчас я хлопну в ладоши, и заклинание, что я наложила на тебя, спадет!

Вот, значит, что она планировала.

Лоуренс решил подыграть.

— Э? Что я здесь делаю? Ах да: я в Ренозе, городе дерева и меха. Я должен закупиться мехами и отправиться в другой город, — проговорил он, преувеличенно жестикулируя. Он изрядно насмотрелся представлений бродячих лицедеев.

Хоро, сложив руки на животе, расхохоталась, словно смотрела величайшую из комедий.

Отхихикавшись, она подбежала к Лоуренсу, который собрался уже открыть дверь комнаты.

— О, да ты бродячий торговец? А у меня наметанный глаз насчет качества мехов.

Лоуренс взял ее за руку и, открывая дверь, ответил:

— О да! У тебя острый глаз, это верно. Но можешь ли ты определить качество человека?

В утренней тишине постоялого двора разнесся скрип лестницы.

Когда они дошли до второго этажа, Хоро, неотрывно глядя на Лоуренса, произнесла:

— На мне лежит злое заклятье.

Лоуренс коротко улыбнулся, словно спрашивая безмолвно, к чему она клонит.

— Пожалуй, я не буду хлопать в ладоши, чтобы невзначай его не скинуть.

— Ты уже хлопнул.

— Ты хочешь сказать, оно уже снято?

Понять, где здесь таится ловушка, было невозможно.

Одно было ясно: Хоро намерена каким-то образом заставить его купить ей что-нибудь вкусненькое.

В размышлении, как бы ему этого избежать, Лоуренс прошел мимо общей комнаты на втором этаже, где увидел пару путешественников, которые спали, должно быть, заговорившись перед очагом.

Он спускался уже на первый этаж, когда что-то потянуло его за руку и вывело из состояния задумчивости.

Точнее сказать — Хоро, все это время державшая его за руку, внезапно остановилась.

Она смотрела на него сверху вниз и улыбалась из-под капюшона.

— Раз так, не наложишь ли ты на меня другое заклятье, чтобы я не пробудилась?

Это была дьявольская игра.

Несомненно, Хоро будет вполне удовлетворена, если Лоуренс не найдется что ответить.

Но Лоуренс хотел хоть иногда брать над ней верх; он развернулся и взял ее ладонь обеими своими.

В целом мире, когда мужчина брал руку женщины таким образом, это означало лишь одно.

Нежно держа белую ладонь Хоро, он мягко поцеловал ее.

— Достаточно ли этого, о моя госпожа? — спросил он нарочито архаичным языком.

Если он ослабит бдительность, кровь прильет ему к лицу и испортит весь эффект.

Но он, сохраняя невозмутимость, поднял голову и взглянул прямо в глаза Хоро, большие и округлившиеся, как блюдца.

— Идем, — сказал Лоуренс и наконец чуть заметно улыбнулся — то была улыбка признания, что он только что сделал нечто нелепое, и одновременно улыбка победителя, которому удалось взять верх над Хоро.

Он легонько потянул Хоро за руку, и она пошла вниз по лестнице, точно марионетка с плохо натянутыми нитками.

Она смотрела под ноги, и Лоуренс не мог разобрать выражения ее лица, но похоже было, что она раздосадована.

Лоуренс мысленно ухмыльнулся. Скрывать свое смущение было трудно, но результат стоил того. Он чувствовал, что его распирает от чувства триумфа; но тут Хоро споткнулась, словно не попала на ступеньку, и Лоуренс поспешил ее подхватить.

Он было рассмеялся, думая, что Хоро слишком раздражена, чтобы твердо стоять на ногах, когда она вдруг прижалась к нему и прошептала на ухо:

— Дурень, это слишком сильное заклятье.

Голос ее звучал сварливо и раздраженно.

Будь Лоуренс тем же человеком, каким он был при их первой встрече, он либо просто оцепенел бы, либо вернул объятие.

Сейчас он не стал делать ни того, ни другого — просто стоял и улыбался; он решил, что это уколет Хоро еще сильнее.

Совсем недавно, когда они были в деревне Терео, Лоуренс чуть приоткрыл ящик, в котором хранилась неприятная правда — правда, что полные блаженства дни вместе с Хоро могут скоро подойти к концу. Но он не хотел открывать этот ящик. И Хоро тоже положила руку на его крышку.

Никто из них не желал тогда встретить лицом содержимое этого ящика, и потому пока что он оставался закрытым.

Но кое-что Лоуренс все-таки понял.

Хоро не хотела думать на эту тему, пока в этом нет необходимости.

Хотя сейчас Лоуренсу удавалось сохранять самообладание, когда Хоро прижималась к нему и шептала ему на ухо, все же он и помыслить не мог, что будет ей так нужен.

Ее неприглаженная челка, прикасающаяся к его щеке, была такая мягкая, и от нее так сладко пахло, хотя она никогда не была знакома с духами. Волосы лежали сплошной волной, так что Лоуренсу и в голову не пришло бы считать пряди.