Луи Буссенар - Борьба за жизнь

Черт возьми! Устоять было невозможно. Дени так же просто и сердечно принял предложение, как оно было сделано.

Обед прошел замечательно. Легкое вино из Аржантейля [24] Аржантейль (Аржантей) — город во Франции, пригород Парижа на реке Сена. развязало языки и добавило веселья. Когда после дружеских объятий компания рассталась, пробило уже десять часов вечера.

Закончился последний, третий день развлечений. Кошелек Дени совсем опустел. Пришла пора приниматься за работу.

На следующий день рано утром художник оделся, нарядил ребенка и повел его в молочное кафе, где был завсегдатаем. Там он заказал малышу чашку шоколада, проглотил бутерброд с сыром и стакан вина. Затем мужчина и мальчик направились в мастерскую, где работал Дени.

Умненький Поль живо интересовался работой своего приемного отца и его товарищей. Мальчуган был счастлив — ведь все были так добры к нему и даже позволили оказать несколько мелких услуг.

Когда время подошло к завтраку, Дени заметил, что Поль кашляет. Есть малыш не смог: не было аппетита. После полудня кашель усилился, мальчика бил озноб, он жаловался на сильную боль в боку. Вечером Дени привел малыша домой, мокрого от пота и с непрекращающимся кашлем.

Сначала художник решил, что это простуда, но затем сильно обеспокоился, увидев, что приступы кашля сопровождаются кровохарканьем. Он всю ночь не отходил от ребенка, трогательно за ним ухаживая.

Однако Полю становилось все хуже, и Дени совсем потерял голову, глядя на его страдания.

— Ой, папа, мне так плохо, — стонал мальчик между приступами кашля, — так больно, вот здесь, в боку…

— Потерпи, мой хороший, потерпи, — успокаивал отец маленького больного.

— Не говори маме, она расстроится, она ведь тоже больна…

Художник отворачивался, пряча слезы.

На рассвете он бросился на поиски врача.

— Мой малыш умирает, мадам Леблан, — сказал Дени консьержке [25] Консьержка — привратница. , которая остановила своего жильца, заметив отчаяние на его лице. — Побудьте, пожалуйста, с ним, пока я найду врача.

— Дорогой мой, но ведь врач живет в нашем доме, на четвертом этаже, дверь налево. Он учится в морской медицинской академии…

Не дослушав, Дени помчался по лестнице.

Дверь была незаперта. Художник ворвался без стука и оказался в комнате, обставленной лишь железной кроватью, четырьмя стульями, столом и секретером.

За столом, завернувшись в плед и обложившись книгами, сидел молодой человек. Он поднял голову, явив взору бледное тонкое лицо с умными глазами и светлой бородкой, сообщавшей его облику какую-то особую мягкость. На юноше была форма морских медиков — синий китель с двумя золотыми галунами [26] Галун — золоченая или серебристая тесьма, знак различия чина на военном мундире. на рукавах, обшитых по низу пурпурным [27] Пурпур — драгоценная древняя краска темно-багрового цвета. бархатом.

— Месье, — обратился к нему Дени, — простите, что врываюсь в такой ранний час, но дело не терпит отлагательств. Видите ли, четыре дня назад я спас тонувшего ребенка… усыновил… сейчас ему очень плохо… а я так боюсь его потерять… Умоляю вас, осмотрите мальчика, вы ведь врач?

— Месье, я — корабельный врач, в Париже не практикую… — замялся хозяин комнаты. — Сейчас готовлюсь к последнему докторскому экзамену и заканчиваю диссертацию… Но мне известно о вашем благородном поступке, помогу, чем смогу… Я в вашем распоряжении.

— Спасибо, месье, идемте скорее!

По характеру мокроты доктор сразу понял, что с ребенком. Он тщательно обстукал грудную клетку больного, заставляя его то кашлять, то говорить, то молчать, смерил температуру и покачал головой, увидев, как высоко поднялся ртутный столбик.

Во время осмотра Дени не шелохнулся и побледнел, услышав, как врач прошептал про себя: «Без сомнения, двустороннее воспаление легких».

В соседней комнате художник спросил с тоской, насколько положение опасно. Доктор ответил, что дело обстоит в высшей степени серьезно, и предположил, что малыш заполучил двустороннюю пневмонию во время ледяного «купания». На вопрос приемного отца, можно ли спасти ребенка, молодой врач ответил, что сделает все, что в его силах. Тотчас же был выписан рецепт, и консьержка побежала в ближайшую аптеку. Принесенный нарывной пластырь был немедленно поставлен, микстура влита в горло больного, и доктор распрощался, пообещав вернуться днем.

— Как ваше имя, доктор? — спросил благодарный отец.

— Анри Шарле, из Шербура. А почему вы спрашиваете?

— Месье Шарле, у вас доброе сердце. Знайте, где бы и когда бы вы ко мне ни обратились, я всегда к вашим услугам. Можете рассчитывать на меня и мою жизнь. — На глазах Дени сверкнули слезы признательности.

Несмотря на энергичное лечение и уход, самочувствие Поля ухудшалось. Доктор сумел сбить температуру, но состояние маленького пациента было удручающим. Организм, ослабленный долгими днями голода, казалось, не имел сил сопротивляться жестокой болезни.

Корабельный врач был встревожен. Он ломал голову, как победить слабость, которая более, нежели сама болезнь, угрожала жизни ребенка. Положение усугублялось тем, что физическое состояние больного не позволяло применять наиболее эффективные меры, такое нередко случается при тяжелых заболеваниях.

В конце концов корабельный доктор предписал Полю шампанское.

Растерянный Дени мерял шагами комнату, бормоча сквозь стиснутые зубы:

— Ни одного су! Никаких запасов! Вот уж воистину должник и Бога и дьявола…

Положение действительно было не из легких: заложить нечего, кредита нет, аптекарь требует оплаты лекарств, отлучиться на работу нельзя… Что делать? А сколько этого шампанского, необходимого сейчас для жизни ребенка, было выпито на разных вечеринках, по поводу и без повода! Ах, если бы можно было его сейчас вернуть!

В дверь тихонько постучали. На пороге показалась женщина. Это была Мели.

— Как ты вовремя! — обрадовался художник.

— Мне сказали, твой малыш болен. Могу я помочь?

— Ты молодец, Мели. А я полный идиот, круглый дурак.

— В чем дело? Нужно поухаживать за ребенком? Я готова. Женщины это делают ловчее мужчин.

— Доктор велел давать ему шампанское, а у меня ни су.

— Не волнуйся, хозяйка заплатила за неделю, двадцать пять франков…

Во время разговора Поль страшно захрипел, и с его губ сорвался слабый стон. Ребенок был очень слаб, жизнь в нем едва теплилась.

— Побегу куплю две бутылки самого хорошего шампанского, — сказала девушка. — Вернусь, и дадим ему. Я пока у тебя поживу, хорошо?

— Ах, родная моя, конечно! — воскликнул приободрившийся художник. — Спаси его, и мы всегда будем вместе, все трое.