В. Владимиров - Агент абвера. Повести

— Терпение, товарищи, главное — терпение, — успокаивал подчиненных генерал Быстров. — Чекист должен уметь выжидать.

Говоря откровенно, у самого генерала на душе тоже было неспокойно. Наши войска вот–вот начнут наступление, а немцы ничего не предпринимали на этом участке фронта.

Но вот пришел день, которого так ждали чекисты. После длительной воздушной разведки предполагаемого района сосредоточения советских войск немцы обрушили на него сильнейшие бомбовые удары. Большие группы самолетов упорно пытались преодолеть стену заградительного зенитно–артиллерийского огня, вели ожесточенные бои с советскими истребителями. Немногим удалось пробиться к охраняемому району и отбомбиться. Но следом волна за волной подходили все новые и новые воздушные эскадры. В промежутках между бомбежками по району вела огонь дальнобойная немецкая артиллерия. Свыше недели немцы бомбили и обстреливали… пустое место.

Обрадованный тем, что удалось обмануть гитлеровцев, капитан Маковенко в кругу своих товарищей шутливо предлагал оградить район бомбежки и артобстрела колючей проволокой и выставить предупредительные надписи: «Осторожно! На этом полигоне немцы упражняются в стрельбе и бомбометании».

Однажды ранним утром, когда артобстрел и бомбежка утихли, контрразведчики заметили подозрительную возню возле «окна», открытого для перехода агентуры. Немцы внимательно изучали этот участок. «Теперь жди «гостей», — решили чекисты и не ошиблись. Человек в форме старшего лейтенанта Красной Армии перешел линию фронта. С обеих сторон не раздалось ни одного выстрела.

Капитан Маковенко немало поволновался, готовясь к встрече подопечного. Он мысленно прикидывал, как пойдет с агентом по маршруту, какие примет меры, чтобы ввести его в заблуждение. Но каково же было удивление чекиста, когда солдаты ввели к нему в землянку незнакомого офицера и тот заявил Маковенко:

— Прошу связаться с контрразведкой и доложить, что я прибыл от немцев с разведывательным заданием. Но я не хочу воевать против своих и явился с повинной. Сдаю вам оружие и документы. Я не Стрельников, как указано в этой «липе», а Иконников Иван Сазонович, уроженец Куйбышевской области. Остальное доложу чекистам.

Такого поворота событий Маковенко никак не ожидал. С недоумением и даже с некоторой растерянностью он выслушал незнакомца и долгое время молчал, пристально разглядывая сдавшегося лазутчика. Среднего роста, широкоплечий, с невозмутимым лицом, он стоял перед чекистом, без тени волнения позволяя рассматривать себя. Всем своим обликом он как бы говорил Маковенко: «Рассматриваешь? Ну–ну, рассматривай. Мне скрывать нечего. Совесть моя чиста». Капитан Маковенко обратил внимание на большой шрам на голове незнакомца, протянувшийся от левого виска до уха.

— Где это вас так? — спросил Маковенко, чтобы разрядить затянувшееся молчание.

Иконников с готовностью ответил:

— Это еще в сорок первом под Смоленском немецкий осколок царапнул. Чуть бы правее — и пропал. А так в медсанбате отлежался. Не хотел в госпиталь уезжать. Тяжело было на фронте. Не до лечения. Да это что — пустяк, царапина. Только с виду страшно. А вот под Москвой меня под сердце тюкнуло. И дырочка невелика, а без сознания свалился. Спасибо, мужички наши подобрали, выходили. От смерти меня уберегли, а вот от немцев скрыться не удалось. Я в партизаны собрался. Да по дороге в лес патруль перехватил. Загнали меня в участок, три дня пытали — кто я, да откуда, и зачем пожаловал. Ну, а потом известно — лагерь, вербовщик… Да, пришлось пережить. Мяла меня судьба, трепала, зато теперь муки кончились.

Капитан Маковенко с сочувствием поглядел на взволнованного человека. Он вызывал у чекиста определенную симпатию, которая усиливалась тем, что Иконников чем–то напоминал ему Никулина. То ли спокойным, изучающим взглядом серых глаз, то ли умением держать себя просто, скромно, но с чувством собственного достоинство.

«Так, так, — думал капитан, продолжая слушать и рассматривать Иконникова. — Парень ты, может, и хороший, а вот операцию нам сорвал…»

Но делать нечего. О случившемся надо докладывать подполковнику Сосницыну. «Вот не повезло!» — еще раз вздохнул Маковенко, представив себе выражение лица подполковника после доклада о случившемся, и снял телефонную трубку.

Теперь приходилось срочно вносить существенные коррективы в столь тщательно разработанные планы. Были основания подозревать, что абверовцы предпринимают свои контрмеры, мешают осуществлению наших замыслов. Возможно, и с появлением Иконникова связан какой–то трюк?

Капитан Маковенко был убежден, что в немецкие разведшколы пришло много людей, которые, подобно Никулину, хотели использовать этот путь, чтобы перебраться к своим. Он считал, что Иконников в душе остался патриотом и самое лучшее, что можно сделать в сложившейся обстановке, — это послать его к немцам с такой же задачей, какая была дана Никулину. С таким предложением он и шел на совещание к генералу Быстрову.

— Наши прогнозы, судя по всему, не оправдались, — начал Быстров, обращаясь к Сосницыну и Маковенко. — Противник заставил нас решать совершенно новую, неожиданную для нас задачу. Как быть дальше? Прошу высказать свое мнение.

Сосницын молчал. Маковенко тоже не торопился высказаться. В кабинете воцарилась тишина. Генерал заметил:

— Что ж, так и будем играть в молчанку? Ваше мнение, товарищ капитан?

— Простите, товарищ генерал, но я свое мнение по данному варианту докладывал на прошлом совещании. Я предвидел возможность явки агента с повинной. Думаю, что будет правильно послать Иконникова назад к немцам, снабдив его такой же дезинформацией, как и Никулина. Он наш человек. Воевал с немцами, был дважды ранен. А это многое значит…

— Заманчиво, но поспешно, — возразил Сосницын. Маковенко вопросительно поглядел на него, и подполковник повторил: — Заманчиво, говорю. Одним махом все задачи решим: и Никулина поддержим, и дезинформацию подкрепим, и абвер переиграем. Очень интересно получается. Да только слишком просто. Вроде кто–то разжевал все и нам в рот положил — глотайте, мол. В таком деле поспешность недопустима. Возвращать Иконникова к немцам без обстоятельной проверки, как это вы предлагаете, нельзя.

— Так время же не ждет!

— Вижу, что на этот раз у вас нет единого мнения, — прервал полемику генерал Быстрой. — Давайте договоримся так. Довериться Иконникову мы пока что не можем. Все–таки неизвестный нам человек, с той стороны… Раны, полученные в сражениях за Родину, — доказательство весомое. В этом капитан прав. Но и Сосницын не ошибается, говоря, что изучить Иконникова надо. Нет никакой гарантии того, что этот агент не послан абверовцами для проверки принесенных Никулиным данных. Да–да. Вполне возможно, что немецкая разведка специально послала к нам Иконникова, чтобы он явился с повинной. Наш противник рассчитывает: авось мы поверим Иконникову, снабдим его дезинформацией и вернем назад.