Николай Асанов - Янтарное море

Он словно бы по наитию чувствовал время. Через два часа, когда по расчетам Вилкса пора было включать беакон, Лидумс неслышно подошел, тронул его за плечо, сказал:

— Начинайте!

Вилкс передал беакон рыбаку и встал сам к мотору. Рыбак, осмотрев хитрую игрушку, прикрепил ее на самом верху мачты и принялся включать и выключать бортовые огни. Все трое внимательно прислушивались к вязкой тишине моря, которую распарывал, словно ткань, рокот их собственного мотора. Так хотелось услышать густой, мощный рев двигателей скоростного катера, который Вилкс вызывал и призывал всеми доступными ему средствами, может быть, даже и молитвой!

Направленный луч радиомаяка из-за его определенной и очень малой частоты волны уловить мог только радист катера, включивший свою аппаратуру на ту же самую волну. В мире беспокойных радиоволн, заполнявших все околоземное пространство, для других улавливающих аппаратов он был недоступен. Действие беакона с верхушки мачты определялось кривизной земного шара, доступной для наблюдателя, если бы он влез на мачту, за пределами этой кривизны начиналась мертвая зона, луч отклонялся от поверхности и уходил куда-то в пространство, но с этой, небольшой сравнительно высоты он обшаривал окрестности на тридцать примерно миль, так что быстроходный катер, заслышав мерцающий радиолуч беакона, мог домчаться до лодки за полчаса, а то и меньше. А уж тут впередсмотрящий катера обнаружил бы световые сигналы, которые механически просверкивали в темноту: красный, зеленый, красный, зеленый…

Лидумс, наблюдая, как то зеленый, то красный луч мореходных огней их лодки блуждал в темноте, прыгая по верхушкам волн, вдруг спросил:

— И вы верите во всю эту технику, Вилкс?

— Безусловно! — горячо сказал Вилкс. — Если катер в море, он нас обязательно обнаружит!

— В том-то и дело, Вилкс, что рядом со всей вашей техникой есть это самое «если». А оно зависит уже не от техники, а от тех, кто техникой руководит…

— Вы хотите сказать, что англичане…

— Я хочу только сказать, что по расчетам времени катер должен был подойти к нам еще полчаса назад…

Вилкс с испугом посмотрел на свои часы. Действительно, было больше четырех. Небо на востоке бледнело. Через полчаса световые сигналы вообще не будут нужны. Беакон может продолжать работу, но сигнализация фонарями при полном дневном свете, к чему она? И где этот долгожданный катер? Что могло помешать англичанам прийти на это так тщательно подготовленное рандеву?

Он растерянно смотрел на мачту, с которой на всю округу вопили невидимые радиолучи о его тревоге, слушал шум моря вокруг и боялся подумать, что хозяева техники оказались менее точными, нежели эта самая техника. Лидумс равнодушно сказал:

— Пойдемте завтракать, Вилкс. У нас в народе есть чудесная пословица: «Не поев, не выпьешь, а не выпив, не затанцуешь!»

Рыбак опасливо оглядывал горизонт. Но не было видно ни одного дымка. Свет он выключил, мотор поставил на малые обороты. Ему хотелось поскорее вернуться к берегу, оставив своих пассажиров в море. Но выкинуть их он не мог, поэтому молча принялся кипятить кофе в своем маленьком камбузе.

Лидумс посоветовал:

— Переждем день здесь. Синоптики, по словам Будриса, обещали тихую погоду на пять дней вперед.

Рыбак проворчал что-то насчет горючего, но протестовать не осмелился. Просто выключил мотор.

В полдень, проснувшись от тревожного сна, определили местонахождение лодки. Она все еще находилась в заданном квадрате. Беакон для экономии энергии аккумуляторов выключили.

Едва наступили сумерки, Вилкс опять приказал мигать огнями. И снова время потянулось с такой медлительностью, будто его кто-то растягивал, как резиновую ленту.

Утром шестнадцатого рыбак решительно повернул лодку обратно к берегу. Оставаться в море он не мог, так как его продолжительное отсутствие могло вызвать у пограничников подозрение.

Вилкс проклинал англичан. Лидумс полушутя, полусерьезно сказал:

— Вы слишком нервозны для вашей профессии, Вилкс. Очень может быть, что англичане просто не верят вам. Если вы их станете честить в таких же выражениях по радио, то они безусловно пожалеют об этой неудаче. Но нам предстоит еще благополучно вернуться!

— Вам хорошо, вы возвращаетесь домой, а каково мне? Ведь я так хотел отдохнуть и полечиться…

— А я, между прочим, заметил, что эти последние волнения на вас подействовали благотворно. Вы совсем перестали жаловаться на вашу болезнь.

Вилкс вдруг выпрямился, словно прислушиваясь к чему-то, встал, вытянулся во весь рост, потом осторожно притопнул одной ногой, другой, резко присел, выбросив руки, выпрямился, снова присел, затем принялся делать одно гимнастическое упражнение за другим, то выбрасывая одну ногу вперед, то выворачивая ее назад, все больше удивляясь и как-то встревоженно-торжественно наблюдая сам за собой. Вдруг подпрыгнул, ударил обеими ногами о палубу, как в лихой пляске, и, ликуя, закричал:

— Вы правы, командир! Я выздоровел! Но что это значит? — еще более удивленно спросил он то ли себя, то ли спутника.

— Очень просто! Нервное возбуждение, которое мы с вами пережили, избавило вас от вашей болезни. А я вот прихватил насморк. И если я чихну во время досмотра, то нам уже не придется выругать англичан, кроме как в воображении!

— Ради бога, не надо! — испуганно закричал Вилкс.

— Ничего, ничего, я потерплю до берега, — успокоил его Лидумс.

Досмотр лодки, вернувшейся с неудачного лова, был совсем поверхностным. Спрятавшиеся под сети Вилкс и Лидумс слышали, как рыбак проклинал погоду, рыбу, морского бога, испортившийся не вовремя мотор, а пограничники подшучивали над ним, затем они поднялись с лодки на свой базовый катер, и лодка пошла по мелкой, чуть бьющей волне вверх по реке. В том же месте, где пассажиры усаживались в лодку с такими надеждами, они вылезли из нее хотя и сумрачные, но довольные хоть тем, что все кончилось для них благополучно. Постояли в кустах, глядя на ясное небо, на зеленый луг за кустарниками, который им надо было миновать, но ничего подозрительного не было, и они, оставив пока вещи в кустах, торопливо пересекли луг, вошли в лес и скоро были снова на том же хуторе.

На пороге скотного двора, где был оборудован бункер, их встретил Делиньш. Он по-мальчишески кинулся к командиру, обнял его, потом пожал руку Вилксу, бормоча досадливо:

— Проклятые англичане! Они еще вчера сообщили, что не нашли вас, а потом вообще дали отбой! Ух, если бы они были тут! Я бы сделал из них отбивные котлеты и отдал собакам!

Он протянул расшифрованные радиограммы.

Первая была от самого Делиньша. Согласно уговора он сообщал утром пятнадцатого мая в разведцентр: