Кир Булычев - «Мир приключений» 1975 (№22)

В разбитые окна казармы глядело светлое утреннее небо. Комнаты были наполнены пылью от обвалившейся штукатурки. Оставшиеся кое-где в рамах обломки стекол звенели и дрожали. Петров и несколько бойцов подбежали к окнам и на секунду оцепенели, потрясенные увиденным.

В туманной мгле польского Забужья сверкали сотни ярких вспышек: то германские батареи, подтянутые ночью из тыла, вели огонь по приграничной советской зоне. В сером небе лопались и медленно падали вниз желтые и красные звезды сигнальных ракет. Воздух содрогался от взрывов авиационных бомб, тяжелых снарядов и мин. Вокруг казармы взлетали черные фонтаны земли. От прямых попаданий разрушились подсобные помещения заставы, загорелась конюшня, где высокими голосами ржали лошади. Вырвались из голубятни и в ужасе разлетелись белые голуби, которых любовно разводил Петров. Позади заставы, где лежало разделенное на хутора село Цуцнев, справа и слева, где находились соседние заставы в селах Выгаданка и Михале, над старинным городком Устилугом и еще дальше на север и на юг — над всей пограничной зоной гремело и грохотало.

На мгновение Василию Петрову стало страшно. Прежние учения, крупные маневры да и бои при освобождении Западной Белоруссии, в которых ему приходилось участвовать, казались игрушечными по сравнению с тем, что творилось сейчас, в первые минуты фашистского нападения на советские границы. Да, это было мощное, заранее подготовленное, массовое нападение, а не одиночная провокация, о чем сначала подумал Петров. Смелый пулеметчик, уже побывавший в кровопролитных боях, обстрелянный и однажды раненный, он был ошеломлен и подавлен неожиданностью, силой и размахом вражеского налета.

— Товарищ замполит! Что же это такое? Что это?.. — раздался хриплый голос за его спиной.

Этот одинокий голос, в котором было столько страха, недоумения, гнева и отчаяния, больно ударил в сердце и привел в себя застывшего у окна молодого командира с четырьмя треугольниками на зеленых петлицах и красной звездой на рукаве гимнастерки.

— Война это! Война, товарищи!.. — громко ответил Василий, чувствуя, как от этого ужасного слова “война” и от привычного и дорогого слова “товарищи” он мужает и собирается с мыслями. — Будем драться с подлыми нарушителями границы. А теперь — вниз!

Расхватав винтовки, бойцы через люк в полу соскользнули по столбу со второго этажа в нижний коридор. Лейтенант Репенко с потемневшим лицом и суровыми глазами, но, как обычно, спокойный и подтянутый, резким голосом выкрикивал команды:

— К бою готовься! Сержант Козлов, занять со своей группой оборону в левом блокгаузе! Замполитрука Петров! Назначаетесь старшим в правом! Сержант Скорлупкин, отправляйтесь с пулеметом на правый фланг внешнего кольца обороны! Наблюдателям — разведать обстановку на берегу! Открыть люки в подземелье и пройти всем в блокгаузы!..

Четко отданные команды подчеркнуто спокойного лейтенанта сделали свое дело: пограничники ободрились и быстро, без паники стали выполнять распоряжения командира. Сейф с документами, патронные ящики, оружие, медикаменты были спущены в подземелье, откуда шли скрытые ходы в блокгаузы — вырытые в земле глубокие долговременные укрытия, приспособленные к круговой обороне.

— За мной, ребята! — крикнул сержант Козлов и повел через темное подземелье свою группу в выдвинутое к Бугу укрытие.

Деловито расставлял людей у бойниц Василий Петров.

— Смотреть в оба! — говорил он. — Стрелять по каждому, кто появится на берегу.

Между блокгаузами были вырыты ходы сообщения и узкие траншеи, в которых засели стрелки. Они напряженно смотрели в одну сторону — на запад. Там, за невидимым отсюда Бугом, в тумане вспыхивали точки огней, беспрерывно грохотали орудийные залпы. Свистели в воздухе пули, с тяжелым воем и скрежетом проносились мины и снаряды. Многие из них взрывались в расположении заставы, оставляя глубокие воронки, превращая аккуратные домики в дымящиеся развалины. Вот в полуразрушенной казарме, словно крадущийся вор, пробежал красный язык пламени, потом он вырвался наружу и, уже не таясь, стал жадно пожирать все подряд. Закусили губы, сморщились от душевной боли люди, когда увидели, что их дом, их чистые спальни, светлый коридор, комната отдыха — все скрылось в огне и дыму. А неподалеку продолжали подниматься тучи бурой пыли, и тогда от взрывов земля тряслась и вздрагивала. Огромные, с рваными краями воронки появлялись там, где недавно были цветочные грядки, клумбы, усыпанные песком дорожки.

Прильнувшему к бойнице Петрову казалось, что это горит, покрывается ранами и дергается от боли близкий, родной человек, насмерть пораженный безжалостными ударами. К запыленному небу всюду вздымались желтые столбы песка. Вот чуть приподнялась над землей молодая кудрявая березка, под которую угодил снаряд. Как птица крыльями, взмахнула она зелеными ветвями и опрокинулась на камни. Василий никогда прежде не видел, как умирают вырванные с корнем деревья, и при виде этого застонал, как от острого укола в грудь, от жгучего гнева. Он даже не замечал, как потрескавшиеся его губы повторяли какие-то непонятные, полные жалости и злобы слова:

— Бедная, бедная… Изверги… Ну, берегитесь, берегитесь…

В блокгауз вбежал лейтенант Репенко. Бойцы повернулись к нему, пропустив через бойницы в укрытие немного света, и поразились его виду. Куда делась его безукоризненная аккуратность в одежде, служившая всегда примером для других? Китель, разодранный на спине, видимо, пролетевшим осколком, был весь в грязи, сапоги — в желтой комкастой глине. Обычно гладко причесанные, а теперь спутанные и пыльные волосы прилипли к мокрому исцарапанному лбу. Сначала Петрову показалось, что начальник заставы страшно перепуган и растерян, но он увидел его глаза. Всегда светло-голубые и спокойные, смотревшие благожелательно, они теперь неузнаваемо изменились. Посинели, потемнели, загорелись гневом, нет, не гневом, а бешенством, как при отчаянной схватке с диким зверем.

— Ну, как тут? Что тут?.. — крикнул он, переводя дыхание и вытирая лоб грязным рукавом.

— Все в порядке, товарищ лейтенант! Бойцы к бою готовы! — выпрямился перед ним заместитель политрука, потом нагнулся и полным тревоги голосом спросил: — Что там, впереди-то?

— Эх, Вася, друг… — прошептал Репенко, прикрыв на мгновение глаза ладонью. — Был на берегу… Плохи дела. Мало нас… Фашисты атакуют Михалевскую заставу и Выгаданку. На юге через реку пошли танки. А у нас одни пулеметы…

Петрову захотелось сказать лейтенанту что-то значительное, нужное и ему, и всем этим людям, притихшим в полутемном блокгаузе, захотелось и самому услышать свой голос, свои слова, серьезные и весомые.