Наталия Полянская - Легенда Португалии

Сегодня океан был неспокойным, и ветер с него шел плотный, как войлок. Оставив машину на широкой автостоянке, по тропинке спустились к обрывам, к ограждению из крупных бревен, за которым не было ничего, кроме воды и неба. Вода кипела внизу, у камней, похожих на спящих дельфинов, разбивалась мелкими брызгами, тянула пенные руки. Софи остановилась, положила ладони на теплые бревна, и Женька осторожно обнял ее сзади за плечи. Она не отстранилась, наоборот, подалась к нему, так что ее кудрявая макушка (кепка осталась в машине) уткнулась Ильясову в подбородок.

– Самая западная точка континентальной Европы, – сказала Софи, – мыс Рока. За ним только океан. Я была на мысе Ра, это самая западная точка Франции, но все равно… как будто ощущалось, что там дальше что-то есть. А здесь…

– Край земли, – согласился Женя. Софи спиной прижималась к нему, и это было сладкое и щемящее чувство. Вниз уходил стосорокаметровый обрыв, такой пугающе реальный, что немного кружилась голова.

– Я читаю португальского поэта, Камоэнса. Он писал об этом мысе: «Это место, где земля кончается и начинается море». Представляешь, туда уплывали первые мореплаватели на своих хлипких деревянных кораблях. Безумцы.

– Люди вообще безумны. Но это делает нас людьми.

– Возможно. А они не знали, есть дальше что-то или нет. Что, если бы за горизонтом оказалась только вода, и никакого края?

– Или обрыв, черепаха и слоны, – предположил Женька. Он порадовался про себя, что теперь так легко вспоминает нужные слова. С каждым часом ему было все проще говорить с Софи. – Или ад и черти.

– Ну что, поехали уже? – недовольно сказал у них за спинами Вася, которого мыс Рока явно не слишком интересовал – берег и берег. – Люська на пляж хочет.

– Скорее, ад и черти, – буркнул Женя.

– Поехали, – тихо сказала Софи, – пускай…

Ильясов и сам понимал – хватит. Жара давила на плечи.

– Только несколько снимков сделаю.

Он сделал несколько традиционных туристических фотографий, чтобы родственникам было чем хвастаться дома, – Вася и Люся на фоне памятной доски с надписью, что они находятся на Кабу-да-Рока, самой западной точке – мол, вы здесь были, поздравляем, – Женя не читал, что там написано, но на всех таких досках пишут приблизительно одинаково. Вася и Люся на фоне океана. Вася и Люся на фоне маяка и молчаливого каменного креста. Вася и Люся с недовольными лицами утверждают, что их задолбала жара…

Потом он быстро снял все это по отдельности – и радостный белый маяк на зеленой горке, и холодное молчание креста на фоне белесого неба, и крупные желтые цветы, похожие на звезды, отчего-то распустившиеся в жесткой траве. Снял чаек и их просвеченные солнцем крылья.

Удовлетворенные, все вернулись к машине. Пока Женя забрасывал рюкзак в багажник, Вася обошел «Ниссан» со всех сторон, обхлопал его по золотистым бокам и даже зачем-то заглянул под брюхо, а выпрямившись, объявил:

– Правое переднее спустило.

– Как спустило? – Ильясов захлопнул багажник, обогнул машину и встал рядом с Васей. Действительно, колесо заметно сдулось, еще немного – и передвигаться на «Ниссане» станет опасно. – Мы ведь все время ехали по гладкой дороге! Черт!

– Тю-тю колесико. – Зять глубокомысленно потыкал пальцем в резину. – На глазах убывает, значит, дырка большая.

– Черт. Теперь автосервис искать, а где его тут найдешь? – Женя окинул взглядом то, что пять минут назад еще так нравилось – обрывы, океан, маяк на горке…

– Зачем автосервис? – Вася выпрямился и потер запястья – привычно и жестко, и стало понятно, что в мастерской он засучил бы рукава. – В багажнике запаска и домкрат. В момент сделаю.

– Помочь?

– Сгинь куда-нибудь в сторону и не мешай. И баб с собой возьми.

– Девушки, – сказал Женька, – пойдем посмотрим на сувениры. – Лезть поперек мастера-на-все-руки Васи в деле смены колеса он не собирался. Ну не идиот же, в самом деле.

Они зашагали к магазинчику рядом со стоянкой и некоторое время бродили по нему, рассматривая «азулежу» с корабликами, майки с надписями «I love Portugal» (родственники, Женя помнил, уже прикупили парочку) и наборы ненужного добра, которое почему-то все считают своим святым долгом тащить домой, – рюмки, магнитики, брелоки… Люся, видимо устав от сувениров, подошла к брату, который ждал, пока Софи купит понравившееся ей мороженое. Софи не торопилась, кокетничала с молодым португальцем за прилавком, но кокетничала как-то так, что ревновать ее было совершенно невозможно. О проколотом колесе думалось больше и неприятнее, чем о том, что португалец внимает щебету молодой француженки, глупо приоткрыв рот и нацепив на лицо идиотское выражение…

– Что за напасть такая, – задумчиво сказал Женя. – В июне по Франции катались, там тоже машина в первый же день портилась…

– Тоже колесо прокололи? – сочувственно поинтересовалась Люся.

– Да нет, там другая была история. С жуликами. В аккумуляторе покопались, чтобы из багажника чемоданы украсть.

– И украли? – ахнула сестра.

– Не успели.

Вася свое дело знал: новое колесо стояло на месте, а старое валялось в багажнике, наполовину придавив Женькин рюкзак. Ильясов не сказал ни слова, просто переместил свои вещи из-под шины. Что ни говори, а Вася выручил. Сам Женька возился бы с колесом до второго пришествия (всю эту машинную механику он плохо понимал и еще хуже умел сладить с ней на практике) или звонил бы в сервис, а когда еще приехали бы неторопливые португальцы – остается только гадать.

– Спасибо, Вася.

– Да не за что, – хмыкнул зять и полез на заднее сиденье, весьма собой довольный.

В Эшторил возвратились около часу дня, быстро перекусили в кафе (по такой жаре есть особо не хотелось) и отправились на пляж. Как ни странно, там обнаружились и незанятые лежаки, и зонтики; океан пестрел парусами – виндсерферы, пользуясь волнением, отрывались по полной. Женька вытянулся на лежаке, подставив спину солнцу, так донимавшему ранее, и даже замычал от удовольствия. Он чувствовал себя если не самым счастливым человеком на земле, то, пожалуй, его заместителем.

Шум прибоя то накатывал, то отдалялся, и в этом прослеживалась какая-то старинная власть природы над человеком. Кстати, до начала девятнадцатого века морские купания вовсе не были приняты. Ильясов помнил, что то ли в шведском, то ли в датском порту однажды в виду берега затонул корабль, и из большой команды спаслось всего двое моряков – остальные просто не умели плавать. Боялся народ воды, боялся и не мылся даже, а теперь, гляди-ка, полюбил…

Из задумчивости Ильясова вывели громкие голоса: Вася и Люся бранились из-за того, кто пойдет покупать воду, о которой, конечно же, забыли («А что я? Я не знаю, как спросить!» – «И я не знаю!»).