Пол Кристофер - Ересь ацтеков

Полосатый джип остановился около большого здания, прячущегося в тени развалин храма. Гусман уже ждал Аркадия на закрытом от солнца крыльце своего штаба. Он совсем не походил на наркобарона в привычном понимании этого слова, скорее напоминал бухгалтера средних лет: черные волосы уже начали редеть, глаза были искажены стеклами больших очков в прямоугольной оправе, к тому же он явно страдал избыточным весом, и пивное брюшко нависало над ремнем форменных брюк. На форме не было никаких знаков различия, которые говорили бы о его звании или статусе. На кармане рубашки расплылось чернильное пятно, короткие толстые «мясницкие» пальцы тоже были перепачканы чернилами. Гусман улыбнулся, когда Аркадий выбрался из машины.

— Доброе утро, капитан Крус.

Голос у Гусмана был пронзительным, почти как у женщины.

— И вам, Джеф, — ответил Крус.

— Как доехали?

— Я предпочитаю море.

— Отлично! — ответил Гусман и громко, очень по-женски рассмеялся. — Вы будете управлять волнами, а я стану царствовать в джунглях. — Он растянул пухлые губы в улыбке, предоставив Аркадию любоваться очень дорогим набором коронок. — Удобное разделение полномочий, вы не находите?

— Как скажете, Джеф.

— Заходите ко мне, выпьем чего-нибудь, — предложил Гусман, повернулся, не дожидаясь ответа, и вошел в свой штаб.

Крус поднялся по ступенькам, а водитель джипа закурил и остался ждать на улице.

Внутри штаб был совсем простым и скромным — одна большая комната с тонкой соломенной циновкой на полу. В дальнем конце стояли кровать, комод, письменный стол и несколько стульев, на стене за столом висела карта полуострова Юкатан. Дополняли обстановку бар, сделанный из маленькой подставки для умывальника, громадный викторианский диван, обитый потертым хлопчатобумажным плюшем красного цвета, как в борделе, и три таких же кресла, расставленных вокруг холодной дровяной печки.

Как только они вошли, словно из воздуха материализовался худой мужчина в белой куртке и с бледным лицом, который держал в одной руке поднос. Рукав другой, отсутствующей, руки был приколот к плечу. На подносе стояли две чашки из мейсенского фарфора голубого цвета, наполненные кофе, серебряная сахарница и молочник, тоже серебряный. Однорукий мужчина поставил поднос на дровяную печь и исчез.

Гусман вышел из-за своего импровизированного бара, держа в руке пузатую темную бутылку бренди «Ацтека де Оро». Он дополнил до краев свою чашку с кофе и протянул бутылку Аркадию, но тот покачал головой, отказываясь.

— Молоко, сахар?

— Я предпочитаю черный кофе.

— Разумеется, вы же кубинец.

Наркобарон засунул бутылку с бренди под мышку, взял обе чашки без блюдец, протянул ту, в которой не было бренди, Аркадию, и уселся на диван. Аркадий устроился в кресле и стал ждать. Гусман одним глотком выпил половину разбавленного спиртным кофе и тут же долил в чашку еще бренди.

— Ну и как вам?

— Кофе? — Аркадий сделал глоток. — Очень неплохой.

На самом деле кофе был горьким, лишь наполовину прожаренным и, скорее всего, местным.

— Кофе дерьмовый. — Гусман ухмыльнулся, снова демонстрируя свои американские зубы. — Вот почему я наливаю туда бренди.

Аркадий улыбнулся. Тот, кто пьет столько бренди до полудня, делает это вовсе не затем, чтобы перебить вкус отвратительного кофе.

— Понятно, — нейтральным тоном сказал он.

— Нет, вам ничего не понятно, и поэтому вы здесь.

Аркадий пожал плечами и промолчал.

— Я хочу знать, что вы думаете о моем маленьком лагере.

— Он организован очень эффективно.

— Как у римлян, — кивнув, заявил Гусман. — Точно такие же лагеря Цезарь проектировал для своих легионов.

Аркадий знал, что Юлий Цезарь не спроектировал ни одного военного лагеря в жизни и пользовался образцами, придуманными за несколько сотен лет до него, но ничего не сказал. Он решил, что в присутствии безумца умнее всего помалкивать.

— Вы пытаетесь понять, почему я приказал привезти вас в лагерь.

— Обычно мы встречаемся на берегу.

— Вы удивлены?

— Скорее, заинтригован.

— А вы сами как думаете, зачем я вас сюда привез?

— Понятия не имею, Джеф.

— Возможно, я хочу вас убить. Возможно, я решил устроить для ваших хозяев показательное выступление. Возможно, я думаю, что меня обманывают и я не получаю того, что мне положено. Возможно, как любят говорить американцы журналистам, я буйный помешанный и желаю только одного — взять в руки мачете и снести вам голову или вырезать ваше сердце и положить его на каменный алтарь.

— Слишком много «возможно», Джеф.

Гусман рассмеялся.

— А вы хладнокровный тип, капитан Крус.

— Всего лишь практичный. — Крус пожал плечами. — Если вы сделаете что-нибудь из вышеперечисленного, моя подводная лодка уплывет на Кубу и больше сюда не вернется. Ваш канал в Соединенные Штаты и возможность производства высококачественного героина прекратят свое существование за одну ночь. И вы лишитесь средств, которые вам нужны, чтобы финансировать вашу революцию.

Гусман был безумцем, но не дураком.

— Совершенно верно, капитан.

— Значит, должна быть другая причина.

— И она есть. — Гусман снова показал ему свои зубы.

Аркадий позволил себе выпустить на волю крошечный намек на раздражение, кипевшее у него внутри.

— Большая подводная лодка ждет меня неподалеку от берега, сеньор Гусман. Мои люди дышат консервированным воздухом и стараются не производить никакого шума, чтобы их не засекли гидроакустические буи, разбросанные американцами вдоль всего побережья Юкатана с целью помешать людям вроде вас заниматься тем, чем вы занимаетесь.

Продолжая улыбаться, Гусман проигнорировал не слишком завуалированное оскорбление. Он наклонился вперед и поманил Аркадия толстым указательным пальцем. Кубинец тоже наклонился вперед.

— Я хочу кое-что вам показать, — прошептал Гусман. — Идите за мной.

Наркобарон поставил пустую чашку на пол и встал, не выпуская из рук бутылку с бренди. Он схватил со стола потрепанный, заляпанный пятнами красный берет, нахлобучил его на голову под залихватским углом и снова вышел наружу. Аркадий последовал за ним. Они спустились по ступенькам и подошли к машине. Гусман махнул рукой и проворчал, что водитель свободен.

— Я поведу сам, — сказал он Аркадию.

Крус снова забрался на пассажирское сиденье, Гусман завел двигатель, с ревом промчался по лагерю, выехал через дальние ворота и по почти невидимой дорожке покатил через джунгли.

— В тысяча девятьсот шестьдесят втором году, совсем еще ребенком, я жил в деревне Нокааб в самом сердце джунглей. Она была маленькой и ничем не примечательной. Однажды в девятнадцатом веке какие-то голландские и немецкие поселенцы попытались возделывать там землю. Большинство из них погибли во время Войны каст [25] Юкатанская война рас (известна также как Юкатанская война каст) — восстание индейцев майя на полуострове Юкатан. в тысяча восемьсот сорок восьмом году, но в результате их появления возникло некоторое количество смешанных браков. Так появилась моя семья.