Федор Шахмагонов - Хранить вечно

— Я не король, а где украсть миллион, я не знаю.

— Где? Такого вопроса не существует. Надо думать как. Вы мне подходите своим послушанием.

Поклон от Кольберга? Нет! Курбатов тут же отбросил эту мысль. Не столь же вездесущ этот Кольберг. Просто прелестная пани не добрала от жизни всего, на что могла рассчитывать. Отец проигрывал состояние в рулетку, муж где-то затерялся в игорных притонах…

В Варшаве Курбатов очень скоро почувствовал сильную руку незримого и неизвестного покровителя.

Пилсудский вдруг стал с ним обходиться почти дружески. Как будто вспомнил, что он родня Радзивиллам и принадлежит к тому же кругу, что и хозяева страны. Повысил в звании и перевел в отдел в штабе, который занимался внешними сношениями.

Получив новое назначение, в приемный день Курбатов явился к пани Ежельской. К подъезду подкатывали автомобили, каждый ценой в несколько польских деревень с земельными наделами.

Ежельская чуть заметно ему улыбнулась, но ничем из общего круга собравшихся не выделила. Здесь не было министров, но были их любовницы. Они важнее, чем министры, говаривала ему пани Ежельская.

Очень скоро все та же невидимая рука подбросила его еще на одну ступеньку. Ему уже завидовали и говорили, что он делает карьеру. Пани Ежельская была, по всей видимости, немаловажной особой. Для него это секрета не составляло… Ему было уже любопытно, сколь далеко может простираться ее могущество.

Кольберг появился в Варшаве внезапно.

— Объясните Мне природу тех чудесных превращений, которые произошли с вами? Какая ворожея ворожит, какой волшебник колдует?

— Я честно служу, почтителен к начальству… — начал было Курбатов.

Кольберг откровенно рассмеялся:

— Те, кто честно служит, так и остаются служить… Каждому свое! Кому служить, кому править, а кому царить… Так какой же волшебник коснулся вас своей волшебной палочкой?

Было ясно, что, не получив ответа, он не уйдет. Они гуляли по лесу. Курбатов остановился и почти вплотную приблизился к Кольбергу.

— Я сам дивлюсь! — сказал он вполголоса. — Мне будет даже легче, если вы возьмете на себя труд все прояснить!

Кольберг улыбнулся;

— Это уже мне нравится! Я для этого и приехал, мой мальчик! Но какой же вы мальчик! У вас звание, почти равное моему! Так что же случилось?

— Я вас познакомлю не с волшебником, а с волшебницей! С ворожеей, если вы предпочитаете это русское слово…

— С кем?

— С пани Зосей Ежельской!

— Пани Ежельская! — повторил Кольберг. Задумался. После паузы заметил: — Мне это имя ничего не говорит. Что вы о ней знаете?

— Очаровательная волшебница! Дальше мои знания не простираются!

Шел день за днем. Кольберг не появлялся. Курбатов не знал, в Варшаве он или уехал.

Как обычно, вечером он пришел к пани Ежельской. Она была одна, сели у камина. Ежельская налила в бокалы вина. Большие глаза ее почти всегда были печальны. Даже когда она смеялась, глаза ее не смеялись. Можно было подумать, что ее что-то гнетет. На самом деле ей всегда было скучно и она не находила, чем разогнать эту скуку.

Они чокнулись.

— За вас! — произнесла она мягко, почти с нежностью, в глазах ее он уловил удивление, как будто она впервые разглядела его. — За вас! — повторила она. — Вы делаете успехи! Я не ожидала. Я всегда была непочтительна с вами… Незаслуженно непочтительна.

— Помилуйте! — воскликнул Курбатов. — Я никогда не претендовал на почтительность. К чему почтительность? Прелестная женщина может быть почтительна только со стариком!

— Меня навестил ваш друг… господин Кольберг!

— Кольберг? Он маньяк, — осторожно заметил Курбатов, выжидая, что последует дальше.

— Я этого не нашла. Он скорее солдафон, как все самодовольные прусские офицеры… От них пахнет казармой, даже если они употребляют французские духи… Но человек он деловой. Я обещала вам блестящую карьеру. Какая наивность! Господин Кольберг приоткрыл завесу тайны над вами… Он предрекает вам блестящее будущее. Заметную судьбу.

— Может быть, может быть… — уклончиво ответил Курбатов.

— Он мне сказал, что давно к вам присматривался, что вы были им избраны для особой роли… Он испытал вас, вы выдержали все искусы! С этим господином вы, наверное, больше не встретитесь! — продолжала Ежельская. — Я предпочла, чтобы он имел дело со мной, а вы оставались бы в тени… Не бойтесь: вам ничего не грозит. Но не настал ли час, Владислав, оплатить мои векселя?

Курбатов молчал. Она взглянула на него, вскинув длинные пушистые ресницы. Доверчив и ласков был взгляд ее голубых глаз.

— Владислав, вы готовы доказать мне свою преданность?

Она умела владеть и своим голосом, и своим лицом. Он никогда не мог угадать, когда она искренна, когда она играет, когда просто его испытывает, а когда ее слова можно толковать в прямом смысле.

— Свои восторги и свое почтение я вам высказала… Я могу вам довериться. Вы, наверное, догадываетесь, с какого рода предложениями обратился ко мне Кольберг? Между нами достигнута договоренность… Я прямо вам скажу: мой отец проигрывает остатки фамильного состояния… Супруг мой исчез из моей жизни, и я очень удивилась бы, если бы он вдруг решился мне напомнить о своем существовании… Я привыкла к образу жизни, который мне трудно изменить… У меня осталась одна привязанность — это вы… Но что значит содержание штабного офицера, когда прожито огромное состояние… Я своих привычек менять не собираюсь… Как же быть? Я могу сделать вам карьеру, однако до известных пределов. В этом мне еще не отказывают, но если я попрошу денег, то получу отказ. Кольберг согласился уладить мои запутанные дела… Но вы понимаете, что это делается не ради моей красоты.

— Я все понял! — ответил Курбатов — Но может ли представлять Для Кольберга интерес то, чем я располагаю?

— Вы располагаете всем, чем может располагать офицер вашего ранга…

— Я не об этом. Не обманется ли он в своих ожиданиях? Неужели состояние польских вооруженных сил может волновать немецкую сторону?

— Он готов платить! Значит, это его интересует… Мне нужны будут лишь копии с документов.

— И он щедр?

— Меня устраивает наше соглашение…

Предложение сформулировано определенно, отвергнуть его — это вынести себе смертный приговор. Кольберг всегда найдет средства убрать его. Оставалась, правда, еще одна возможность. Принять предложение. И тут же связаться с армейской контрразведкой. Но спасет ли это? Штаб Пилсудского, он не был защищен от предательства. Не было гарантий, что его обращение не станет тут же известно Кольбергу и даже пани Ежельской. Пани Ежельская была неоригинальна в своем желании торговать государственными и военными тайнами.