Николай Козлов - Хранить вечно

Памяти жены, друга Ольги

С 1947 года я вынашивал замысел книги о необыкновенной судьбе Эдуарда Петровича Берзина. Это ему принадлежит видная роль в раскрытии «заговора послов» и подавлении левоэсеровского мятежа в 1918 году. Он в 1929—1931 годах руководил Вишерстроем на Северном Урале, а в 1932—1937 годах был первым директором Дальстроя.

Интересовали меня и друзья Эдуарда Берзина — такие же, как он, солдаты революции, чекисты и его многочисленные соратники, которые помогали осваивать золотую Колыму.

Чтобы собрать материал и написать документальный роман, восстановив исторические события и сохранив все без исключения подлинные имена действующих лиц, я изучал документы архивов Москвы, Риги, Магадана, разыскивал оставшихся в живых друзей Берзина.

Для этого я должен был пройти по следам главного героя.

Те, кто знал Берзина, поделились со мной воспоминаниями, фотодокументами и другими материалами. Эти люди стали моими соавторами. Всех их сердечно благодарю. Без них роман никогда не был бы написан.

Особую признательность хочу выразить оказавшим мне самую ценную помощь в собирании материалов генерал-майору В. С. Белоконеву и полковнику В. Ф. Кравченко, Я. Я. Буйкису (Шмидхену), соратнику Э. П. Берзина по ВЧК, вдове Э. П. Берзина — Э. Я. Берзиной и дочери М. Э. Берзиной, соратникам Э. П. Берзина по революции и гражданской войне, старым большевикам Я. Д. Янсону, кандидату исторических наук Я. Я. Кайминю, Р. К. Балыню, чекисту Я. Ю. Клявину, полковнику в отставке Г. А. Матсону, вдове Р. А. Апина З. Я. Драудинь, журналистке Л. К. Либис, ветерану гражданской войны Ю. Я. Балодису, соратникам и друзьям Э. П. Берзина по Вишерстрою и Дальстрою — О. Н. Ханикаевой (Алмазовой), Е. М. Раппопорту, Э. С. Лейзеровой, Б. А. Абрамовичу, В. П. Дунаевскому, И. Л. Соловейчику, А. П. Васьковскому, Н. Н. Кречетову, Д. С. Соколовскому, Ю. А. Одинцу, Б. И. Вронскому, А. И. Геренштейну, И. Е. Кочневу, Н. Д. Туркестановой (Истоминой), М. Г. Вознесенской, Т. В. Билибиной, М. Я. Круминь, А. Н. Мордухай-Болтовской, И. Н. Беляевой-Казанли, П. Д. Филипецкой, а также кандидату исторических наук Н. А. Жихареву.

Сожалею, что лишен возможности перечислить всех, кто прислал взыскательные отзывы о главах романа, опубликованных в разных периодических изданиях в 1962—1974 годах.

Не могу не отметить огромной помощи в работе над рукописью, которую я получил от литературоведа О. С. Резника, старшого научного сотрудника Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Н. М. Лебедева, специального корреспондента редакции «Правды» П. И. Мельникова, писательницы Е. В. Леваковской.

Представляя свой труд на суд читателей, я отдаю себе отчет в том, что самыми строгими судьями станут, конечно, те, кто участвовал в описываемых событиях. Они не потерпят фальши и искажения. Каждый из них будет тщательно следить, чтобы рамки домысла строго ограничивала историческая правда. К чему я и стремился.

Автор.

В Хамовнических казармах ничто не нарушало железного распорядка боевой подготовки. Утром — строевые занятия со всем артиллерийским дивизионом. Хоть и надоела муштра с вышагиванием по плацу, но от нее никуда не денешься. Выкатывались орудия для стрельбы прямой наводкой и из-за укрытий. Тренировались в быстроте и точности наводки, и командир дивизиона неумолимо требовал повторять каждый день одно и то же…

И снова артиллеристы в недавнем прошлом прапорщика Эдуарда Берзина возвращались к осточертевшим учениям. Одни и те же движения… Много часов, много дней и ночей подряд… Пока все не станет привычным до автоматизма.

Каждый раз, когда артиллеристы выкатывали орудия, к Девичьему полю собирались любопытные. Одни с сочувствием, другие злорадно наблюдали, как наводчики, заряжающие, замковые, ездовые, напрягаясь, толкали неуклюжую тяжеловесную трехдюймовку.

Под взмокшими, выгоревшими на солнце гимнастерками бугрились мускулы. У тяжелых орудийных колес с трудом переступали ноги в запыленных сапогах, и пушка безостановочно двигалась, громыхая по булыжной мостовой, будто ее тянула упряжка коней.

Тяжело шагая рядом с артиллеристами, Эдуард Берзин видел напряженные лица, слышал, как вдогонку с тротуара неслись возгласы:

— Тоже вояки! Эти много не навоюют…

— Превратили солдат в лошадей… Чего ж еще ждать от большевиков!

— И сам командир впрягся! Ни тпру, ни ну! Хе-хе? «И-эх, дубинушка, у-ухнем!»

— Погубили Россию… Продали немцам…

Так повторялось каждый день, когда дивизион выходил на учения. Самыми ядовитыми, точно змеиный укус, были реплики буржуев и бывших царских офицеров, живших по соседству со штабом дивизиона, рядом с казармами. Учения проходили на их глазах.

Отвечая на злобные насмешки, стрелки огрызались, не стесняясь в выражениях. И может потому, что достоинство командира дивизиона не позволяло распускать язык, больнее, чем кого-либо, жалили насмешки именно Берзина. Но он и виду не подавал, что это его трогает.

Прошло немногим больше двух месяцев, как сформировался первый легкий артиллерийский дивизион Латышской советской стрелковой дивизии, и многого, очень многого не хватало. Удалось пока укомплектовать только первую батарею. Новобранцы два месяца назад не знали, кате подойти к пушке. Совсем не было опытных командиров. Их искали с помощью объявлений в газетах. Предметом мечтаний оставались приборы для корректировки огня. На весь дивизион ни одной лошади…

А время торопило. Шел 1918-й. Уходили на Восточный фронт воевать против белочехов наскоро сформированные полки, батальоны и дивизионы. И в любой день Берзин мог получить приказ о выступлении.

Июль принес в Москву дни смутной, нарастающей тревоги. В воздухе запахло гарью. То тут, то там вспыхивали пожары. Второго весь день горели и сотрясались взрывами подожженные неизвестной рукой железнодорожные склады и пакгаузы станции Симоново. С утра над столицей висело мрачное дымное облако, и солнце тонуло в нем, багровое, зловещее, точно перед затмением.

Ночами на улицах внезапно возникали перестрелки: красноармейские патрули схватывались с налетчиками и анархистами. А потом наступала настороженная тишина. Чувствовалось, что это ненадолго. Глухо, как артиллерийская канонада, над городом погромыхивал дальний гром, надвигалась гроза…