Николай Козлов - Хранить вечно

— Спасибо, товарищ Вациетис. Вы меня очень обрадовали, — ответил Владимир Ильич. — А командиру артдивизиона Берзину передайте от моего имени: орудия — на прямую наводку. А как все-таки думаете, не поддадутся латышские стрелки агитации заговорщиков?

— Это исключено.

— Значит, вы уверены, что до двенадцати ликвидируем мятеж? — переспросил Ленин.

— Так точно!

— Пойдемте-ка вместе поужинаем или позавтракаем, уж и не знаю, как это теперь лучше назвать, — пошутил Ленин, взглянув на часы.

Они вышли в секретариат.

Словно угадав мысли Ленина, Подвойский протянул полбуханки хлеба, которую держал в руках.

— Не хотите ли хлеба, Владимир Ильич?

— Хотим! Очень хотим! Мы оба чертовски проголодались.

Ленин взял хлеб и отломил половину Вациетису. Оказалось, никто из них не ужинал, а Вациетис и не обедал.

Ночью со Знаменки, 10, из штаба дивизии, примчался связной с запечатанным пакетом. То был приказ, подписанный Вациетисом, Данишевским и начальником штаба дивизии.

По приказу частям дивизии следовало к четырем утра 7 июля сосредоточиться в исходных пунктах — у храма Христа Спасителя, на Страстной площади и у Покровских казарм.

Командиру первой латышской бригады Дудыню предписывалось до двух часов объехать и вывести полки на тактические рубежи.

Первому полку, состоявшему в тот момент из одного батальона с четырьмя пулеметами, и приданному ему первому дивизиону легких орудий из одной батареи приказывалось нанести контрудар противнику в районе дислокации его штаба, начав наступление с Варварки по Большой Ивановской и Большому Трехсвятительскому переулку.

В приказе отмечалось, что мятежники, укрепив штаб в доме Морозова баррикадами и проволочными заграждениями, при поддержке артиллерийского огня продвигаются к Кремлю.

Берзин быстро отчеркнул красным карандашом тот пункт приказа, где говорилось о действиях батареи легкого артиллерийского дивизиона, и протянул бумагу Янсону:

— Мы, Ян Давыдыч, на направлении главного удара. На огневую позицию два орудия придется выкатить на руках и бить только с близкой дистанции прямой наводкой… Остальным орудиям стрелять по угломеру и уровню. Нельзя допустить, чтобы в центре города вспыхнули пожары от снарядов.

Янсон извлек из пакета папиросную бумагу с отпечатанным на гектографе текстом и прочел Берзину воззвание комиссаров дивизии Петерсона и Дозита:

Дорогие товарищи, славные латышские стрелки!

К вам обращаемся мы в тот час, когда восставшими мятежными левыми эсерами поставлены на карту судьба Москвы и Советской России. Они замышляют захватить Кремль, арестовать Советское правительство, убить Ленина…

Главным своим оружием мятежники избрали агитацию среди наших войск и населения. Их прокламации разбросаны во всех казармах латышских стрелков… Их воззвания к населению, в которых заявляется, что они за Советскую власть, но без большевиков, призывают воевать с Германией, и прочие шутовские телеграммы передаются во все концы.

Нельзя верить ни одному слову болтунов, обманщиков и провокаторов, которые пытаются втянуть нас в войну с вооруженной до зубов Германией и уничтожить Брестский мирный договор…

Парализуйте действия вражеских лазутчиков-разведчиков и агитаторов, посланных в Ходынский лагерь и на Девичье поле. Воспрепятствуйте рассылке провокационных телеграмм и печатанию прокламаций в захваченных противником типографиях! Вперед, к полной победе, друзья!

На рассвете вместе с другими частями Красной Армии дивизион двинулся в наступление. Над Москвой висел густой туман. Отличить врагов от своих казалось совершенно невозможным. И те и другие были одеты в форму старой армии, за исключением левоэсеровского отряда матросов. Вспыхивала редкая перестрелка, но артиллерия пока молчала. Ночью стрелкам удалось захватить неприятельскую бронемашину. В семь утра снова послышался гул артиллерийских залпов, доносившихся из Трехсвятительского. Стреляли по Кремлю. Снаряды падали на Малый дворец.

Левые эсеры вели огонь гранатами и шрапнелью. А приказа Вациетиса об открытии огня артиллерия Латышской дивизии пока не получила.

Когда Вациетис потерял надежду справиться с левыми эсерами, не повредив зданий столицы, положение стало критическим.

Выполняя директиву Ленина, Вациетис в одиннадцать тридцать отдал по полевому телефону приказ:

— Огонь!

Но из-за обрыва телефонной линии приказ не дошел до Берзина. Берзин решил действовать на свой страх и риск.

От его пушек, выдвинутых на прямую наводку, зависела судьба всей операции.

…Вечером 6 июля поступил приказ начдива подготовить дивизион к бою, чтобы ночью выступить против эсеров. Из третьего латполка мы получили семь обозных лошадей. Больше раздобыть не удалось, но мы рассчитывали, что сможем пустить в работу два орудия с ящиком снарядов. В каждую повозку запрягли по две лошади. Хуже было с упряжью. Она годилась только для крупных артиллерийских коней, а для обозных кляч хомуты оказались настолько велики, что через них можно было протащить чуть ли не всю лошадь. Артиллеристам пришлось засунуть в хомуты конские попоны. Тут уж не до красоты…

Разыскали еще компрессорное масло и снаряды, пригодные для уличного боя. У нас, понятно, недоставало необходимых приборов для корректировки огня, но получить их мы и не надеялись.

Мы были готовы тронуться в путь за полчаса до установленного времени. Батарее предстояло следовать вместе с первым полком, который находился в Хамовнических казармах. По случаю Янова дня первый полк опоздал и вышел около шести часов 7 июля. Батарея направилась с Девичьего поля по Пречистенке к храму Христа-Спасителя…

Здесь орудия через Каменный мост перешли на правый берег Москвы-реки. Двигаясь по Софийской набережной, мы были уверены, что эсеры не смогут напасть на нас с левого берега.

У Замоскворецкого моста выдвинули орудия на позицию. Мы полагали, что, выставив наблюдателя на одном из высоких зданий, получим возможность обстреливать район мятежников и дом Морозова, где находится штаб эсеров. Но наши предположения не оправдались.

Взобравшись на крышу дома номер 24 по Москворецкой улице, мы убедились, что район сосредоточения мятежников закрыт высоким зданием. Поэтому следовало снять орудия с позиции и переправиться на левый берег: продвигаясь дальше по правому берегу, мы все больше отдалялись бы от центра мятежа.

Первый латполк отставал, и мы некоторое время находились впереди. Цепь артиллеристов, которая двигалась впереди орудия, обходя угол Красной площади, обнаружила на колокольне церкви, на углу Зарядьевского, пост эсеров. Артиллеристам удалось захватить пост. Эсеры не успели даже оказать сопротивление. Так же внезапно мы ликвидировали и другой пост на колокольне церкви, расположенной на правой стороне Варварки.