Федор Шахмагонов - Хранить вечно

— Вам нечего мне сказать?

— Нет!

— У вас есть какие-нибудь пожелания? В чем-нибудь нужда?

— Нет!

— С вами есть какие-либо документы или записи?

— Меня предупредили, что я ничего не должен брать с собой…

— Вы когда-нибудь пользовались парашютом?

— Да.

— Вы сами хотели бы собрать парашют или доверяете нам? Для вас складывал парашют специалист…

— Я доверяю вашему специалисту…

Машина уходила в ночь по дороге. Миновали шлагбаум, машина остановилась на взлетном поле возле самолета. В кабине виднелся силуэт пилота.

Проводник вручил Никите пакет.

— Вы прыгнете с парашютом… Ночью… Дождетесь рассвета. Вы должны прийти в ближайшее отделение гестапо и вручить пакет офицеру. Ни с кем и никаких объяснений… Только в гестапо…

Никита надел парашют, поднялся в кабину. Так они с проводником и не увидели друг друга при свете. Летчик сидел к нему спиной.

Несколько часов полета. Самолет сделал посадку, заправился и опять поднялся в воздух.

Осенние ночи длинные. Прошло еще несколько часов. В ларингофоне раздалась команда:

— Прыжок!

Никита отодвинул крышку фонаря, вышел на плоскость крыла и провалился в пустоту. Через несколько секунд почувствовал толчок. Купол раскрылся…

Внизу темнота, не очень-то далеко от того места, куда он опускался, тянулась ровная линия огоньков. Железная дорога. Выброс был точным.

Опустился. Поле. Под ногами пашня. Полная тишина. Неподалеку помигивали огни железнодорожной станции.

Теперь общий план операции ломался, усложнялся сразу по нескольким линиям.

Кольберг для Рамсея разработал такой вариант. Курбатов переводит через линию фронта агента, этого агента на самолете перебрасывают в Германию. Агенту был оставлен адрес конспиративной квартиры Кольберга. На эту квартиру он и должен явиться.

Но это для сэра Рамсея.

Для того чтобы осуществить переброску агента на самолете, Кольберг должен был получить санкцию Гейдриха. Поэтому он изложил Гейдриху план лишь первой части своей операции. Он доложил, что сэр Рамсей обратился к нему с просьбой через Курбатова внедрить агента. Гейдриху понравилась возможность заполучить английского агента, даже внедрить его и не трогать. Использовать как подсадную утку, чтобы дезинформировать через него англичан и выявить его связи. Гейдрих даже предложил вариант внедрения. Предполагалось, что они устроят английского агента на службу в одну из частных торговых фирм.

Поэтому все, что начиналось на линии фронта под Мадридом, шло под наблюдением людей Гейдриха, осуществлялось его службой. Агент должен был явиться по адресу Гейдриха. Это предусматривалось условием операции. Встреча Кольберга с агентом должна была произойти на квартире начальника отделения гестапо того района, где должен был совершаться выброс на парашюте.

Но для англичан Кольберг именно в этом пункте разрывал план операции, разработанный с Гейдрихом. Он через Курбатова, все ему объяснив, передал агенту адрес своей конспиративной квартиры в одном из небольших городков, где они должны были с ним встретиться уже без ведома Гейдриха. Оттуда он собирался переправить английского офицера к Рамфоринху.

Но Никита получил иные инструкции. Минуя оба адреса — и адрес Гейдриха и адрес Кольберга, — сразу проследовать к Рамфоринху. Курбатов передал Никите номер телефона Рамфоринха, который тот ему передал для срочной связи по делу о сыне.

Никита снял парашют. По инструкции из оперативного плана Гейдриха он должен был его тут же закопать. Стало быть, парашют разыскали бы, даже если он исчезнет. Жечь нельзя. Его здесь ждали, огонь заметен издалека. Никита осторожно, не торопясь сложил парашют, так что он уместился в специальный мешок с зашитым в него свинцовым грузом… Неподалеку от станции, куда он был выброшен, протекала речка, через нее проходил железнодорожный путь. Держась железнодорожной насыпи, Никита прошел к мосту, отошел берегом речки в сторону и утопил в воде мешок с парашютом. Ботинки у него были обработаны таким образом, чтобы собаки не могли взять след.

К рассвету он ушел далеко от места выброса. Из предосторожности подальше от железнодорожной линии. В Москве ему был указан городок, куда он мог прийти и найти телефон для междугородной связи.

Одет он был так, чтобы не выделяться из общей толпы. Все было рассчитано на то, что его будут искать, после того как он не явится по назначенным адресам. Никто не знал, что Кольберг и здесь обезопасил себя. Но, обезопасив себя, он тем самым и обезопасил Никиту. Утром еще ничего не было известно. Поэтому Никита действовал очень осторожно. Ему повезло. По телефону его сразу соединили с Рамфоринхам, тот дал номер телефона, по которому его соединяли, где бы он ни находился: в Берлине, в резиденции своего промышленного государства, в поместье, дома или на заводах.

Он услышал отрывистый, старческий голос. Это совпадало с характеристикой, которую дал Курбатов.

Никита сказал всего лишь несколько слов, как это было и обусловлено между Курбатовым и Рамфоринхом. Он назвал город, откуда звонил, и адрес отделения связи. На другом конце провода на мгновение замолк голос. Затем последовало распоряжение ожидать неподалеку от узла связи машину.

Впереди было несколько часов ожидания. Самые опасные часы. Дальше? У Рамфоринха? Разве там не ожидали его опасности? Все могло быть. Но там начинается операция, продуманная и рассчитанная. Если неверно рассчитанная, то и к этому он готов. Здесь, в этом городке, его ожидают всякие случайности. А ему говорили, когда он уезжал: «Опасайтесь случайностей, это самое страшное, что подстерегает разведчика».

И Никита пошел по городу. Деловой походкой, как будто бы стояла какая-то перед ним цель. Идет человек, даже спешит куда-то. Он решил все эти два часа ходить и ходить, ни на минуту и нигде не останавливаясь…

Условия операции первого этапа были соблюдены. Ни офицер, который принял его из рук Курбатова, ни летчик, ни обслуга самолета не видели при свете его лица. В лицо его никто не видел и не знал здесь. Все на паролях. И вот он исчез. И все же лучше ходить и ходить, чтобы нигде и никому не примелькаться.

Городок жил спокойной жизнью.

А между тем Кольберг на квартире гестаповского офицера делал вид, что ждет его. Кольберг разыгрывал нетерпение и волнение. Поглядывал на часы. Вставал, ходил из угла в угол. Покачивал головой.

Офицер, конечно, все это брал на заметку, чтобы потом подробнейшим образом доложить по инстанциям.

Минуло контрольное время. Офицер начал проявлять беспокойство.

— Не сорвалось ли? Заблудился ваш подопечный?

— Так не бывает, — остановил его Кольберг.

Они ждали еще два часа.