Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Месть каторжника. Затерянные в океане

Странное дело, враги Люса решили не допустить его кандидатуру на пост начальника полиции, когда эта должность была вакантной, и в то же время прежде, нежели они узнали об этом, неосторожность злейшего из них и порыв великодушия де Вержена сделали то, что Люс получил власть тем более опасную, что она соединялась почти с бесконтрольной свободой действий. Де Марсэ прекрасно понимал опасность подобного назначения, но решение его зятя было принято и исполнено так быстро, что у него не было времени воспротивиться этому. Однако после ухода Люса он дал себе слово употребить все свое влияние на де Вержена, чтобы заставить его отменить свое решение; со своей стороны, Люс, читавший мысли своего противника, поспешил откланяться, чтобы скорее пойти, бросив все дела, и поместить приказ о своем назначении в официальной газете, печатавшейся каждую ночь, и сделать таким образом отмену приказа уже невозможной. Это странное положение двух людей, тридцать лет назад расставшихся самыми искренними друзьями и затем встретившихся врагами, послужило началом той таинственной и мрачной драмы, которая описывается на этих страницах.

Расставшись, оба врага уже не сомневались в своих взаимных чувствах; оба были убеждены, что борьба начнется немедленно, борьба безжалостная, беспощадная, и оба спешили нанести первые удары.

Но возвратимся к нашему рассказу.

Назначение Люса прекратило всякие споры, и новый начальник полиции безопасности получил от префекта приказ пустить в дело лучших сыщиков, не жалеть ни их, ни самого себя, лишь бы напасть на следы убийцы Фроле.

Обыск в здании префектуры и объяснения, происходившие в гостиной префекта, заняли гораздо меньше времени, чем это можно было подумать сначала. В тот момент, когда новый начальник полиции безопасности уходил от де Вержена, последний сделал ему знак следовать за собой в кабинет. Там, предварительно уверившись, что никто не может их слышать, префект указал ему на кресло и начал взволнованным голосом:

— Ну вот, Люс, ваше заветное желание исполнилось, но я боюсь, как бы ваше назначение на так давно желанный пост не означало опалу для меня!

— О! Господин префект! За справедливость, которой я жду более пятнадцати лет?

— Вы меня не поняли, Люс, дайте мне объяснить это. Мне нечего бояться за ваше назначение, хотя этот пост крайне завидный, но против вас — многие влиятельные лица… назову только одного из ваших врагов, герцога де Жерси…

— Председателя Законодательного Корпуса?

— Его самого. Хотя и очень сильное влияние было пущено в ход уже заранее с целью вас обойти, но я уверен в поддержке министра. Не далее как дней восемь тому назад, после нашего последнего дела, в котором вы имели такой блестящий успех, тогда как полиция всей Европы не могла ничего поделать, он сказал мне, что, во избежание всякого соперничества, решение об отставке Фроле, которое я принял бы в надлежащий момент, должно быть одновременно и решением о вашем назначении, которое он назвал актом восстановления справедливости. Вы видите, мой дорогой Люс, что мне нечего бояться факта вашего назначения. Только вот вы не знаете, что положение мое и даже моей семьи сильно поколеблено.

— Это невозможно, господин префект.

— Однако это так, мой дорогой Люс!

— Боже мой, в пользу кого же?

— Моего шурина.

— Поля де Марсэ, первого заместителя главного прокурора?

— Его самого. Его отец, которого вы только что видели, мечтает об его блестящем и высоком назначении.

— Сколько ему лет?

— Около тридцати двух.

— Да, так и должно быть; я вспоминаю в самом деле, что маленькому Полю было всего полтора года, когда его отец увлек меня заняться этим темным делом на мельнице д'Юзор, оказавшим такое ужасное влияние на всю мою жизнь.

— Как! Тот молодой судья, о котором вы только что говорили?..

— Стал впоследствии вашим тестем.

— Но он вовсе не показал, что узнал вас!

— Это правда, господин префект… это дело еще не выяснено, и если об этом случае… но теперь не время говорить об этом!

— Вы правы, — согласился префект, угадывавший, на какой почве оно возникло. — Займемся моим делом.

— В тридцать два года быть первым заместителем главного прокурора и в Париже, — произнес Люс, — трудно представить, чтобы де Марсэ не был удовлетворен успехами своего сына!

— Однако это так! Он сговорился с герцогом, который не отказывает ему ни в чем, сделать из него министра юстиции в ближайшие два-три года.

— Так! Простите мою смелость… но каким образом это может отразиться на вашем положении?

— Это я вам сейчас объясню. Карьера Поля делалась так стремительно, что трудно себе представить; в короткое время он занял один из самых видных постов в министерстве. Но все же герцог не может говорить о нем во дворце как о будущем хранителе государственной печати прежде, чем тот не сделается главным прокурором; а это затягивает выполнение их честолюбивых замыслов на довольно продолжительное время Вот почему и было решено обойти это затруднение.

Если традиция и обычай не позволяют сделать хранителя печати из заместителя прокурора, то вопрос становится совершенно безразличным, когда дело идет о префекте полиции.

— А, понимаю! — вскричал Люс.

— Они решили между собой, что я должен подать в отставку в интересах семьи; Поль занимал бы, став префектом полиции, мое место и квартиру до тех пор, пока не переехал бы с Дворцового бульвара в дом министерства юстиции. С этого времени мне соблаговолили бы вернуть мое место. Прежде чем открыть мне этот проект, председатель Законодательного Корпуса хотел привлечь на свою сторону министра внутренних дел, моего непосредственного начальника, но с этой стороны встретил непреодолимое препятствие. «Никогда, — сказал ему статс-секретарь, — я не уволю де Вержена со службы, которую он несет так великолепно, что все довольны; этот префект за те десять лет, которые он занимает этот пост, сделал прямо чудеса: неоднократно попадавшиеся преступники удалены из Парижа; предместья очищены от толпы, с которой приходится иметь дело правосудию, от каторжников, ставших свободными по окончании ссылки, от всевозможных мошенников, наводнивших эти предместья. Весь этот грязный и преступный мир сутенеров, уличных женщин энергично преследуется, на него делаются облавы, и спокойствие в Париже ночью обеспечено так же, как днем. Наконец отборный персонал, которым он окружил себя, не оставляет безнаказанным ни одного преступления… Вот что сделал этот чиновник, которого вы просите меня уволить в отставку, но у меня нет в распоряжении другого соответствующего поста, который я бы мог предложить ему, да он и не принял бы его в подобном случае. Это невозможно, мой дорогой герцог, я предпочту сам подать в отставку, нежели согласиться в силу необходимости обойтись без его услуг».