Георгий Шилин - Приключения 1968

— Поясните, непонятно, — сказал кто-то.

— Казакова зарезал человек, который его брил. Значит, знакомый, — ответил Виктор. — Второе, москвичи сразу расшифровались бы перед нами, если бы преступник не был где-то рядом. Ясно, что они прячутся от него, а не от нас. Он здесь. Но, — Виктор почесал бровь, — это профессионал высокой квалификации. Он сумел совершить задуманное, находясь под наблюдением, а взять его не могут. Видимо, не хватает доказательств; сейчас ждут, что мы спугнем преступника. Он забеспокоится и даст против себя улики.

Зацепка у нас пока одна — способ убийства. Зверский, сложный и не случайный. Не станет опытный преступник резать человека в номере гостиницы, если можно его подстеречь и ударить камнем по голове в глухом сквере.

— Установлено, что Казаков никуда не ходил, никакого уединения — ресторан, гостиница, пляж, волейбольная площадка, — сказал молодой сотрудник в выгоревшей рубашке навыпуск.

Виктор пожал плечами.

— Это несерьезно. В крайнем случае согласен, можно и в номере, но проще молотком или пресс-папье наконец.

— Подведем предварительные итоги. Время: с семи тридцати до восьми часов. Преступник опытный и, конечно, никаких пальцевых отпечатков не оставил. Убийца с Казаковым находился в приятельских отношениях. Убийца в настоящее время в городе — скорее всего живет в гостинице. Сейчас уехать не может: видимо, из-за того, что боится отъездом привлечь к себе внимание.

Теперь примерим каждого из ближайшего окружения Казакова.

Шахов. Обнаружил труп, вызвал милицию. — Виктор загибал пальцы. — Алиби у Шахова нет. В данной ситуации он с первой минуты становится центральной фигурой следствия, чего опытный преступник не допустит. Далее Приходько, — продолжал Виктор. — У него твердо установленный распорядок дня — прием, довольно часто применяемый преступниками. Потом на этом строится мнимое алиби. Кроме этого, Приходько очень уверенно, буквально в минутах говорит о времени, где и когда он был утром. В момент убийства он якобы играл в шахматы. Все это очень настораживает и требует самой тщательной проверки. Приметы своего партнера по шахматам Приходько дает очень приблизительные. Пока Приходько нам подходит больше других. Теперь последний — Друянов, — Виктор повернулся к столу. — Здесь вообще ни алиби, ни спокойствия. Друянов утверждает, что до восьми часов утра спал. Он явно нервничал на допросе, чего-то недоговаривает. В отличие от Шахова и Приходько — убийством удручен. Вот и все. Добавить, к сожалению, мне больше нечего.

Виктор замолчал, вынул папиросу, прикурил.

— Мотивы убийства скорее всего чисто корыстные, — неуверенно сказал Виктор, — хотя оставлено много ценных вещей. Но сейчас об этом говорить преждевременно. Сейчас первоочередная задача…

Совещание продолжалось.

«Москва. Уголовный розыск

Убийцу установить не удается, выйду на связь завтра».

На следующий день Леночка проснулась рано. Лежала с закрытыми глазами, пытаясь убедить себя, что все ужасы ей приснились. Но самовнушения не получилось, и Леночка встала. Она даже помахала руками, имитируя зарядку. Потом мельком взглянула на подробные указания мамы, аккуратно выписанные на белом листке, о том, что завтрак надо разогреть обязательно, поковыряла вилкой в сковородке, выпила стакан молока и вышла на улицу.

Город жил обычными празднично-деловыми курортными заботами. Отдыхающие всяк по-своему, но делали одно и то же: завтракали — с аппетитом или без аппетита, шли к морю — весело и беззаботно или сосредоточенно, как на работу. Но все они завтракали, и все шли к морю.

За исключением проживающих в «Приморской», для Леночки все они были на одно лицо. Где-то там, в Москве и Ленинграде, Свердловске и Чите, в городе или деревне, они, конечно, разные — хорошие и плохие, скучные и веселые, ленивые и работяги. А здесь одинаковые. Они отдыхают. Отдыхают взахлеб, отдыхают до одури.

Может, вон тот толстый дядечка, который сейчас жует на ходу и вытирает рот рукавом, большой начальник. Ходит он в своем городе солидно, вполголоса роняя ценные указания.

А этот, остроносый, весь в ярких солнечных ожогах? Дома он, возможно, ворчит, замечая открытую форточку, за завтраком придирчиво разглядывает каждый кусок. Но сейчас он отчаянный гуляка, он рысью спешит на пляж — к морю и солнцу, чтобы смыть с себя накопившуюся за год усталость. И в одной руке у него дыня, а в другой — бутылка с кефиром. Вот чудак!

Да, оставив где-то там, у себя, привычный образ жизни, они оставили там же заботы, дурные привычки и плохое настроение. Они, как дети, — меры не знают: хотят увезти с собой все солнце, съесть все фрукты и переплыть море. И Леночка горда, потому что это ее солнце так ярко светит, ее земля рожает такие сочные фрукты, ее море гостеприимно принимает людей. Но Леночка знает, что уже за два-три дня до отъезда эти дети становятся взрослыми и задумчивыми. Они рвутся домой, потому что именно там, откуда они приехали, осталась и ждет не дождется их настоящая жизнь. А здесь только зарядка солнцем и морем.

Леночка ворвалась в холл и привычно хлопнула массивной дверью. Паспортистка Нина, которую раньше, бывало, не оторвешь от книжки, выглянула из-за своего барьера и строго посмотрела на Леночку. Тетя Зина, уборщица вестибюля и ресторана, отставила щетку и тоже укоризненно покачала головой.

Леночка тихо сказала: «Здравствуйте», — постояла немного, чувствуя, как с каждой секундой от нее уходит что-то очень нужное, и пошла в свой коридор.

«Конечно, — думала она, — заявит жилец, что трусы купальные или халатик найти не может, и то все переживают».

Леночка открыла свой шкафчик, побросала тряпки в ведро, подхватила под мышку щетку и пошла за водой. Проходя мимо десятого номера, она заметила, что на двери висит дощечка с прилепленной ниточками сургучной печатью.

— Товарищ Самойлова, — громко позвал кто-то.

Леночка по инерции сделала еще несколько шагов, потом поняла, что зовут именно ее, и повернулась. По коридору шел Федот Иванович. Видимо, он забыл, зачем пришел. Помялся, повздыхал и, наконец, выдавил:

— Десять человек выехало. У тебя — Нежинские. — Снова помолчал и добавил: — Конечно, уже заполнили, но ведь надо же такому произойти! В голове не умещается.

Он постучал себе по вискам сложенными в щепотку пальцами и, что-то бормоча себе под нос, ушел.

Леночка намочила тряпку, намотала ее на щетку и стала протирать пол. В коридоре бесшумно появилась молодая чета ленинградцев. Шли они отдельно, чинно и уныло, а на лице у Машеньки застыло такое недоуменно-обиженное выражение, что Леночка, здороваясь, отвернулась. Будто это она, Леночка, виновата, что погиб человек и исчезли смех и веселье.