Георгий Шилин - Приключения 1968

Тогда взял слово Котэ. Он говорил о слишком умной рассудительности Сильвестра. Это правда — пароход погиб. Но что же делать? Камо с удовольствием, конечно, купил бы океанский пароход или броненосец, если бы достопочтенный Сильвестр дал ему необходимые суммы… Пришлось экономить — лучше оружие, чем броненосец.

Собрание засмеялось. Сильвестр смущенно заморгал глазами. Он чувствовал, что собрание на стороне Камо.

Стоявший все время у стены Камо вышел на середину.

— Если группа Сильвестра жалеет погибших денег, мы возвратим их комитету вдвойне — пусть только комитет даст санкцию. Мы готовы удовлетворить Сильвестра.

Собрание насторожилось.

Снова выступил Сильвестр и сказал, что экспроприации, на которых помешана боевая группа, в том числе и Камо, могут в конце концов привести к очень нежелательным результатам, озлобить население и заставить народ смотреть на революционеров, как на бандитов. Когда Сильвестр окончил речь, поднялся шум. Председатель тщетно пытался призвать собрание к порядку.

Собрание стихло только тогда, когда выступил Камо.

— Может быть, вы прикажете идти на паперть с протянутой рукой и просить: «Подайте, Христа ради, копеечку бедным революционерам на революцию?» — почти прокричал он. — Может быть, вы организуете подписной лист и пойдете с ним по канцелярии наместника: «Нуждаемся, мол, господа… Революцию хотим делать, свергать власть, а денег нет… Пожертвуйте, ради бога, ваше сиятельство»… Нет, революция не просит: она требует! Она берет! Нам нужно печатать литературу, покупать оружие, нам необходимы деньги на поездки, нам надо оказывать помощь семьям арестованных товарищей. Этих денег нам не даст никто. Мы возьмем их сами — возьмем у самого богатого купца… мы возьмем их у государственной власти, в казначействах, банках! Да, в банках!.. Я согласен, что экспроприация — дело грубое. Но других путей мы не видим. Укажите другие пути, более мирные, более, так сказать, гуманные — и мы немедленно откажемся от экспроприации. Таких путей нет. Правда, могут пострадать невинные люди — чиновники, охрана — но что ж делать? В бою приходится жертвовать всем. Мы постараемся сделать все возможное, чтобы невинные не пострадали.

Председателю стоило огромных трудов успокоить собрание и добиться, наконец, поименного голосования: нужна или не нужна новая экспроприация? Большинство одобрило предложение Камо. Боевой группе, и в частности Камо, поручалось добыть деньги, необходимые для приобретения оружия.

В 1907 году царское правительство усиленно проникало в Персию. Оно стремилось парализовать на Востоке деятельность своего старого заклятого врага — Англии. Цель борьбы с Англией заключалась в том, чтобы раз и навсегда покончить в Персии с английскими товарами — сахаром, мануфактурой — и двинуть в эту сторону товары российских фабрикантов.

Царское правительство опасалось противодействий из Лондона. Оно склонно было опасаться вооруженного конфликта и с этой целью слало войска к границам Персии.

В маленький пограничный с Персией городок Джульфу из Тифлиса шли обозы с провиантом, обмундированием, деньгами.

Спустя несколько дней после того, как общее собрание комитета поручило Камо добыть деньги, из Тифлиса в сторону Джульфы шел денежный транспорт.

Охраняемые казаками, два экипажа тронулись из Тифлиса в восемь часов утра, а в три часа дня управляющему конторой государственного банка, было сообщено, что на этот транспорт произведено нападение. Один из казаков оказался тяжело раненным при взрыве бомбы, брошенной злоумышленниками. Остальные казаки невредимы, и денежный ящик не пострадал. По нападавшим была открыта энергичная стрельба. Одного из них удалось, по-видимому, тяжело ранить. Однако группе удалось скрыться в лесу.

В тот день, когда тифлисская полиция была поставлена на ноги в связи с нападением на денежный транспорт, одна из тифлисских больниц пополнилась новым больным. Это был техник железнодорожных мастерских, некий Акакий Дадвадзе.

Впоследствии оказалось, что больной был не кто иной, как Камо. При нападении на денежный транспорт, следовавший в Джульфу, он был тяжело ранен и обожжен неудачно брошенной бомбой. В тот же день товарищи доставили его в больницу под вымышленной фамилией Дадвадзе.

Экспроприация на джульфинский денежный транспорт явилась самым неудачным и трагическим предприятием за все время деятельности боевой группы. Надо было наверстывать упущенное время. Деньги комитета подходили к концу. Партийную кассу надо было пополнять. Но какими способами?

И вот снова перед боевой группой встал вопрос об экспроприации.

Во время болезни Камо группа уже сделала попытку экспроприировать кассу чиатурских марганцевых рудников. Предприятие потерпело неудачу. План нападения на экипаж, который вез деньги, не был осуществлен только потому, что крестьяне, взявшиеся довести членов группы до назначенного места, в последнюю минуту струсили. Пришлось вернуться назад.

Бомбы, приготовленные для чиатурского дела, лежали в бездействии. Через 48 часов они, изготовленные с таким трудом, отсыреют и придут в негодность.

На очередном совещании боевой группы особенно нервничал Акакий. Он негодовал на крестьян, струсивших под Чиатурами, и страдал за погибающие бомбы, как будто на его глазах утопал самый близкий человек, которого он не в состоянии спасти.

— С бомбами надо что-нибудь делать. Иначе через двое суток ими с успехом можно будет играть в кегли.

В этот момент открылась дверь, и в комнату влетел человек в форме почтового чиновника. Это был Вано. Еще с утра его послали на разведку в банк. Он снял фуражку, сел и обвел всех присутствующих таким торжествующим взглядом, будто выиграл сто тысяч.

— Живем, товарищи, — провозгласил он так, словно во всем мире началась революция. — Завтра в десять часов государственный банк получает по почте четверть миллиона рублей!

…Солнечным июньским утром кассир государственного банка Курдюмов со счетоводом Головней прибыли на почту получить 250 тысяч рублей, присланных из Петербурга. Почтовый чиновник, ведавший операциями по переводам, выдал деньги.

Курдюмов проверил великолепно упакованные пачки ассигнаций и бросил их в кожаный баул. Затем вместе со счетоводом вышел и сел в фаэтон. Пять казаков окружили его. Два стражника сидели на передней скамейке экипажа. Лошади тронулись по направлению к Эриванской площади.

В это время площадь жила своей обычной будничной жизнью. Толпы людей сновали по ней взад и вперед. Какая-то старуха катила коляску с ребенком. Небо было синее, спокойное. Среди толпы металась собака и тщательно обнюхивала ноги прохожих, очевидно потеряв хозяина. Продавец вишен нес на голове большую тяжелую, плетеную из камыша, корзину и громко кричал: «Вишни! Кому надо вишни! Вишни!..» Молоденькая гимназистка подошла к нему. Продавец снял с головы корзину и поставил ее на землю. В ту же минуту к нему подошел пристав и приказал немедленно убираться. Молоденькая гимназистка испуганно посмотрела на пристава. Продавец покорно поднял корзину на голову и удалился.