Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973

— Вы решили, что это работа Инуса?

— Чья же еще? Я своими ушами слышала его угрозы. Была уверена, что это он…

— А почему уехали, даже не переговорив с Фредисом?

— Боялась. Мне тогда было уже не до чего. Об одном думала — побыстрей бы и подальше уехать.

— Почему же потом, когда капитан милиции разыскал вас в Норильске, приняли вину на себя? И на суде тоже?

— Что мне оставалось делать? Я же была уверена, что это Фредис. И меня все равно бы судили за соучастие. Ведь это я привела его к Лоренц. Кто мне поверил бы, что я не знала, какие у него мысли…

— Вопиющее ребячество! — возмутился Трубек. — Допустим, Фредис действительно виновен. Согласен. Основания так думать были. И все-таки вам ничего не грозило. Да, вы помогли Фредису попасть в комнату Лоренц. Но это еще никому не дает права утверждать, что вам было известно о его намерениях. Улик против вас нет. Если бы вы обо всем честно рассказали…

— Выдать Фредиса! Он мне никогда этого не простил бы. Прикончил бы меня так же, как ту женщину.

— Неужели вы думаете, что мы не сумели бы вас защитить?

— Нет, нет, так просто я бы не отделалась. Нашлись бы дружки Фредиса, которые отомстили бы за него. Решила: лучше возьму вину на себя. По крайней мере, хоть Фредиса не надо будет бояться. Может, он передачи носить будет. Была же у нас любовь.

Любовь? Бориса передернуло. Зента любит негодяя Инуса, хотя прекрасно знает, что он негодяй. Любит и в то же время боится его. Нелепый сплав двух противоположных чувств. Но, к сожалению, в жизни они нередко сливаются воедино. Именно такое сплетение чувств заставило эту хиленькую, запуганную девочку принести себя в жертву.

— Жаль времени, которое вы так непростительно погубили, — Трубек вздохнул и положил перед Зентой отпечатанный на машинке документ. — Прочитайте и распишитесь.

— Что это?

— Постановление о вашем освобождении из-под стражи.

—Меня выпустят?!

— Сегодня же.

У Зенты хлынули слезы, и она не могла выговорить ни слова.

Трубек пришел в полную растерянность. — Я-то в общем ни при чем. Прокурор товарищ Дзенис доказал вашу невиновность.

Дверь шумно распахнулась, и в мрачноватое помещение ворвался порыв ветра. Гунар Дзелзитис недовольно оторвал взгляд от бумаг на столе и увидал капитана Соколовского.

— Рот фронт! — гаркнул на всю комнату капитан.

Следователь кивнул, бросив небрежно:

— Гуд морнинг, сэр.

Однако тон приветствия был таков, словно Гунар хотел сказать: только тебя мне не хватало!

Соколовский остановился посреди комнаты и, широко расставив ноги, уставился в угол. За приземистым сейфом была целая куча автомобильных частей: почерневшие коленчатые валы, погнутые колесные диски, всевозможные подшипники, ржавый глушитель и бездна еще каких-то деталей. Чуть в стороне, как бы чураясь своих соседей-плебеев, стоял прислоненный к стене новехонький руль «Волги».

— Комиссионный ларек открываешь, Гунар? Или записался в кружок «Умелые руки» и будешь лепить автогибрид?!

— Ты не ошибся. Леплю. Но только не автомобиль, а уголовное дело. Это все вещественные доказательства.

Вошел Дзенис.

Капитан повернулся к нему.

— Привет, Роберт! Почему такой мрачный?

Дзенис тяжело опустился на свободный стул подле

стола следователя.

— Устал как собака. Хоть бы скорей покончить с этим делом и уйти в отпуск.

— Поедешь на юг?

— Хотели в Крым. Ни разу там не был. Но теперь уже поздно. В сентябре ребятам в школу.

— Тогда надо поторапливаться…

— Надеюсь завтра поставить на этом деле точку.

— Что, новый сюрприз?

— Помнишь три фотоснимка, что приносил Трубек из Управления внутренних дел?

— Старушенции, пропавшие в прошлом году?

— Да. Я эти портретики сегодня показал Зиткаурису. Одну из них он узнал. Эльфриду Краузе.

— Интересно. Кто она такая?

— Более того, — продолжал Дзенис, не обращая внимания на вопрос. — После эксгумации — я говорю о женщине, убитой в комнате Лоренц, — наши эксперты с помощью фотографии установили, что это была Эльфрида Краузе.

— А откуда ее знает Зиткаурис?

— До войны Краузе работала продавщицей в цветочном магазине Алиды Лоренц.

Соколовский даже присвистнул.

— Вот это цветики! Видал, куда веревочка тянется! Был уже у Краузе дома?

— Сегодня утром. Однокомнатная квартирка в Задвинье, на улице Калнциема. Жила одиноко, родственников в Риге нет. Одна соседка вспомнила, что прошлой осенью к Краузе заходил молодой человек. Приезжал на машине. В квартире побыл совсем недолго. Потом они вместе вышли и уехали. После этого Краузе дома не видели. Жильцы думали, уехала к сестре в деревню. Через некоторое время сестра сама прибыла в Ригу. Тут-то и оказалось, что Эльфрида у нее не была. Тогда дворник сообщил участковому. Начался розыск. Квартиру опечатали. Так она и стоит по сей день…

Капитан с интересом слушал.

— И когда же в последний раз видели Краузе?

— В середине октября. Дату никто точно не помнит. Но приблизительно она совпадает со временем убийства.

— На какой машине они уехали?

— На легковой. Определенней соседка сказать не могла. Но теперь ее свидетельство больше и не требуется. Ясно и без того, что была за машина и кто был шофер.

— Успел проверить?

— Только что. Все подтвердилось.

Соколовский что-то прикидывал в уме. Затем вскочил со стула.

— Роберт! — воскликнул он. — Какие же мы были лопухи! Ведь все проще простого. Кровь брызнула на стену снизу вверх. Дверь заклеена изнутри. Открыто окно, нитки от пальто Лоренц на наружном подоконнике и наконец, кирпич. Обыкновенный кирпич, который нельзя было схватить ни с того ни с сего, потому что на нем стояла увесистая керосинка. Все же просто!

— Разве это первый раз? — Дзенис взял со стола черную пепельницу и повертел в руках. — Чем проще способ преступления, тем труднее бывает его распутать.

— Да и машина, — продолжал рассуждать Соколовский. — От Калнциемы до дома Лоренц километров восемь-девять. Надо ехать на двух троллейбусах. Да еще сколько топать пешком. Старухе трудновато. Ясно, на машине скорей.

Дзенис поставил пепельницу на место.

— И еще одно важное доказательство я обнаружил во время обыска на квартире Краузе.

В дверь просунулась завитая головка секретарши.

— Товарищ Дзенис, вас шеф к себе просит, — прощебетала она тонким голоском. — Там милицейских собралось видимо-невидимо. Наверно, что-то важное.

— Спасибо. Сейчас иду.

— Да, немало мы наломали дров в этом деле, — никак не мог успокоиться Соколовский.

Накануне во время допроса Зиткаурис показал Дзенису старую, еще довоенных времен фотографию. С пожелтевшей карточки на помощника прокурора смотрела спесивая и видная собой девица. Теперь перед ним сидела совсем другая Алида Лоренц. Ногти обломаны, платье помято, из-под платка выбиваются нечесаные седые космы.