Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973

…Блуждая в прошлом по закоулкам памяти, Роберт Дзенис даже не заметил, как над темной стеной дома напротив заблестел краешек луны. Край довольно быстро округлялся, покуда серебристый диск не оторвался от крыши и не выплыл в открытое небесное море.

Темные деревья на тротуаре отбрасывали призрачные тени на пустынную мостовую. На черной листве мерцала бледная лунная дорожка. Она тянулась все дальше, до тех пор, пока не уперлась в кустарник на сквере у перекрестка.

«Светлая тропинка, — подумалось Роберту. — Как трудно бывает иной раз отыскать ее в жизни! Вот и в деле Зенты Саукум столько еще неясного, еще так много темных мест, которые надо высветить».

В ходе следствия девушка многие свои показания повторяла слово в слово как зазубренный урок. Именно эта точность не устраивала Дзениса. Очень редки случаи, когда люди вспоминают происшествие во всех подробностях.

Дзенис помнил, как выглядела Зента Саукум на суде: смирная, даже флегматичная, с замедленной реакцией. Такой человек вряд ли способен потерять самообладание и убить другого в ссоре из-за пустяка.

С какой готовностью рассказывала она все до мельчайших подробностей, словно опасалась, что ей не поверят. Обвиняемые так поступают лишь в одном из трех случаев: когда стараются угодить следователю или судье в надежде на смягчение наказания, с намерением скрыть другое, более тяжкое преступление или же если хотят выгородить истинного виновника.

От внимания Дзениса не ускользнула тревога Саукум, когда он потребовал дополнительного следствия. Когда же суд огласил приговор, который, казалось бы, должен привести ее в смятение, Саукум странно успокоилась. Несомненно, она что-то скрывает, — Но что? Неужели это так и останется тайной?

Роберт Дзенис по-прежнему стоял на балконе. Небо на востоке затянулось облаками. Одна за другой гасли сонные звезды. Ночной холодок пробирал все глубже.

«Утро вечера мудренее», — решил Роберт и пошел спать.

Ивар Робежниек просунул голову в окошко регистратуры.

— Дайте, пожалуйста, номерок к врачу Страуткалн.

— Карточка есть? — не поднимая взгляда, спросила девушка.

— Извольте.

Робежниек подал свою визитную карточку.

— Вы что дурака валяете, гражданин! Я спрашиваю, есть ли у вас амбулаторная карточка! Бывали у нас или вы первичный больной?

Адвокат развел руками.

— К сожалению, нет. Если бы знал, что тут такие симпатичные девушки…

— Паспорт! — коротко потребовали у него.

— Очень жаль, но не захватил с собой. Могу предложить только служебное удостоверение.

Девушка была неумолима.

— Мне нужен паспорт. Может, вы не из нашего района.

— Из вашего, дорогая, — адвокат что-то прикинул в уме. — Улица Бикерниеку, шестнадцать. Это ведь ваш район?

— Ничего не знаю. Без паспорта не имею права заводить на вас карту.

— У меня высокая температура. Бросает то в жар, то в холод. Необходима срочная медпомощь. Не верите? Дайте градусник.

Регистраторша смягчилась.

— Ладно уж. Как для тяжелобольного сделаю исключение. А в следующий раз обязательно берите с собой паспорт. Держите номерок. Семнадцатый.

В коридоре перед кабинетом врача толпились люди/ Робежниек вышел на лестницу покурить. Когда вернулся, его очередь уже прошла. У врача побывал уже двадцатый и даже двадцать пятый номер. Адвокат терпеливо ждал. Время тянулось медленно, как больная черепаха.

Наконец, из кабинета вышел последний посетитель. В двери появилась медсестра.

— Есть еще кто на прием?

Робежниек подал свой номерок.

— Я немного опоздал и потому ждал, когда пройдут все.

— Входите, пожалуйста.

В белом халате Майга Страуткалн показалась Робежнику еще привлекательнее, чем на суде. Она сидела за столиком. Халат снизу был слегка приоткрыт, юбка подтянулась кверху.

Перехватив нескромный взгляд пациента, Страуткалн запахнула полы халата.

— Садитесь. На что жалуетесь?

— Сердце болит, — вздохнул адвокат.

— Боль щемящая или колющая?

— Нечто среднее.

Врач с подозрением посмотрела на больного. Измерила пульс, кровяное давление, выслушала сердце и легкие.

— Изжога есть?

— Да, очень сильная.

— Головокружение бывает?

— Бывает и головокружение.

— И боль в пояснице?

— Почти ежедневно.

Врач с трудом сдерживала смех.

— Скверно, — заключила она. — Придется немедленно положить вас в больницу. Необходимо клиническое исследование. Анализ крови из вены, рентгеноскопия кишечника, анализ желудочного сока и желчи…

Робежниек поежился.

— Доктор, но у меня болит ведь только сердце. Неужели его теперь лечат методами средневековых пыток?

— Извините, но мне уж видней, что делать, — сухо сказала врач.

— Но, быть может, все это можно в амбулаторном порядке, под вашим надзором? Хотелось бы…

— Ни под каким видом, — в том же непреклонном тоне возразила врач. — Только в больнице, в условиях стационара. Сейчас позвоню, чтобы подготовили место.

Страуткалн взялась за телефонную трубку.

— Одну минутку! — задержал ее руку Робежниек. — По-моему, мне уже лучше.

Глаза Майги Страуткалн лукаво заискрились.

— Вот видите. А ведь многие больные не верят в психотерапию.

— Я же сказал, что хочу лечиться только у вас.

—__ Пришли к этому решению еще тогда, в зале суда?

Робежниек рассмеялся.

— Стало быть, узнали?

— Как только появились на пороге. У меня хорошая зрительная память. А минутой позже я убедилась в вашем незаурядном здоровье.

— Выходит, разыграли меня?

— Да нет, отчего же. Просто теперь мы квиты.

Робежниек был восхищен.

— Вы изумительны!

— И вы пришли только ради этого сообщения?

Адвокат встал.

— Вопрос по существу. Кабинет врача неподходящее место для частных бесед. Прием ведь уже окончен. У входа стоит моя машина. Разрешите…

— С работы я предпочитаю ходить пешком. Прогулка на свежем воздухе — надежная защита от микробов и инфекций.

— С удовольствием составил бы компанию, если не возражаете. Только сомневаюсь, что хождение по пыльным улицам отвечает требованиям гигиены. У меня другое предложение. Поедемте на взморье. Вы когда-нибудь гуляли по пляжу в мае месяце?

Страуткалн сняла халат.

— Соблазнительное предложение. Только…

Она взглянула на часы. Затем неожиданно решилась,

— Хорошо! Только с одним условием. В семь я должна быть дома.

Робежниек поклонился.

— Ваше желание будет исполнено. Как говорили раньше: ваша воля для меня закон.

Взморское шоссе, летом обычно переполненное машинами, теперь было пустынным и манящим. Робежниек смело прибавил газу. Стрелка спидометра поползла вверх. Майга опустела боковое стекло.

— Люблю такую скорость. Мой муж не ездит быстрей шестидесяти.