Игорь Скорин - Ребята из УГРО

За спиной проводника появилась любопытная физиономия Петрова, и Саша приказал:

— Дыбов, Зиновьев, езжайте с Варфоломеевым. Пусти же там Байкала мясо отыскать. Может, в снегу где? На кровь-то он должен работать.

— А вы не поедете? — удивился проводник.

— Я Акимова подожду, да и с делами разберусь. — Саша прекрасно понимал, что ночью на месте происшествия преподал Простатину хороший урок, и, чтобы не переборщить, решил пока не вмешиваться в его действия.

Обыск дал отличные результаты. Под сараем нашли хорошо замаскированное подполье, а в нем свежее мясо и бочки с заквашенными, подготовленными к выделке овечьими и одной коровьей шкурами.

Только к концу дня, когда уже стало темнеть, все собрались в отделе. Развели по разным комнатам арестованных. Простатин и Дыбов зашли к Дорохову, подробно все рассказали и поинтересовались, кого из преступников будет допрашивать он сам.

— Никого. Сами и допрашивайте. Только показания записывайте подробнее. Да, кстати, товарищ Простатин, зайдите к начальнику милиции, доложите о результатах.

И Дорохов как можно непринужденнее углубился в бумаги.

— А вы разве не докладывали? — еще больше удивился Простатин.

Дорохов только пожал плечами:

— Действуйте!

Часам к восьми вечера, уже после того, как преступников поместили в камеры, коротко подвели итоги. Крученый сознался в семи кражах, его напарник — в пяти. Оба показали, что воровали вместе, но рассказали о разных случаях.

Едва Саша переступил порог дома, как Гликерья Дормидонтовна накинулась на постояльца:

— Где же это ты с трех часов ночи шляешься? И не обедал, поди? Садись-ка, я тебе пельмешков подам. Так, парень, и окочуриться враз можно. Слыхала, ты злодеев-то поймал, что скот со дворов сводили?

— Кто же вам про это рассказал? — искренне удивился Саша.

— Да мы тут друг у дружки на виду и все про всех знаем, — усмехнулась женщина. — А сказала мне Агриппина, она в понятых была, когда воров обыскивали.

— Я же на том обыске и не был, — продолжал удивляться Дорохов.

— Гапка-то слыхала, как Степа Простатин сказывал Крученому, что новый начальник приехал, так он теперь всем нашим варнакам по науке головы поскрутит. Про тебя, значит, говорил. Да ты ешь, ешь. Пельмешки с мороза. Может, стопочку с устатку поднести? Не пьешь? Гляди-кося, и не куришь? А может, ты больной? Али богатство решил скопить?

Саша улегся в постель и не мог заснуть, хотелось разобраться, подвести итог первому дню. Правильно он себя вел? Правильно. На месте преступления в первую очередь нужно найти следы, зафиксировать их, а потом использовать. Это же все знают. Почему не побежал к начальнику с докладом об удаче? Хотелось ведь. Вошел бы и небрежно доложил: «Вы вчера во мне сомневались? Сами год возились с кражами, а я их за один день раскрыл». Ну а что же Сидоркин? В глаза, может, и не сказал бы, а уж наверняка подумал бы: «Хвастун этот Дорохов, случайно повезло, а он уже со своей удачей как с писаной торбой носится». А как бы ребята отнеслись, если бы он их отстранил да за допросы сам принялся? Ведь каждому интересно записать показания изобличенного преступника. Протокол-то начинается как? «Я такой-то, сего числа допросил такого-то». Не только здесь, начальству, а и в прокуратуре, в суде будет ясно, кто первый получил показания преступника. Вот он, Сашка, допросил бы — и бегом докладывать, а работали-то все. Еще хуже, чем начальник, отнеслись бы к нему сотрудники. А с ними-то не один день трудиться…

Хозяйка, поленившаяся на ночь протопить печь, боясь, что простудит хорошего постояльца, заглядывала к нему дважды и с материнской заботой поправляла сползающее с кровати одеяло. Но этого Саша не заметил. Зато он отчетливо увидел, как в боковушку вошел дядя Миша, ласково потрепал его по волосам, заботливо укрыл одеялом: «Спи, молодец, все правильно. И дальше ребят своих не обижай, помогай им, ведь теперь это твоя обязанность, а как дальше жить — думай. Думай, Саша».

Постепенно Дорохов разобрался со старыми, не раскрытыми преступлениями. И чем меньше их оставалось, тем больше проявляли подчиненные уважения к своему новому начальнику. Шли за советом к нему не только молодые Акимов и Зиновьев, но и опытные Дыбов и даже Простатин. А Степан ввел манеру при посторонних называть Сашу на «вы» и «товарищ начальник». Впервые, когда, войдя в кабинет, он обратился к Саше официально и на «вы», Дорохов, увлеченный разговором со свидетелем, этого и не заметил, но когда Простатин еще раз повторил столь уважительное обращение, Александр даже подумал, что под этим кроется какой-то подвох. Лишь потом он понял, что его новые коллеги заботятся не только о нем, но и об авторитете своей службы. А какое может быть уважение людей посторонних к уголовному розыску, если начальник мальчишка, а подчиненные похлопывают его по плечу? Видно, Дорохов интуитивно нашел верную линию поведения. Интуитивно? Так для интуиции нужен опыт. Кое-какой опыт у Саши уже был. В школе, а затем в институте ходил он в застрельщиках и комсомольских вожаках и еще тогда понял, что от окриков толку мало. Главное — уметь показать, пробудить интерес. И еще Саша знал, что самое трудное надо брать на себя, не перекладывать на чужие плечи… Ну а уроки Фомина и Попова? Их Саша особенно ценил…

Вот только с Варфоломеевым отношения у него не складывались. Не нравился он Дорохову, и все тут! И были к тому причины. Равнодушный какой-то человек, да и собаку свою не любил. А разве можно сделать помощника, настоящего друга из собаки, которую окриком и пинком воспитываешь?

Собак Саша любил с детства. Это только в Иркутске, в коммунальной квартире они с отцом не могли держать хорошую лайку, а пока жили в деревне да по разным военным городкам, у них всегда была собака, а то и по две сразу. Особенно запомнился Саше Лохмот — огромный пес, крупнее любой лайки. Дед привез его месячным щенком зимой откуда-то с Байкала. Притащил за пазухой и сказал, что щенок от самых лучших зверогонов. И щенок стал таскать по избе всякие тряпки да лохмотья, вот и прозвали его Лохмотом. Серьезная из него собака выросла. На охоте с отцом медведя один на один запросто держал, а изюбря или сохатого — и говорить нечего. Но своенравный был пес. Кроме отца, никого не признавал. Считал ниже своего достоинства обращать внимание на деда, Сашу, а тем более на мать. Он и к отцу относился как-то снисходительно. Вот когда на охоту собирались — другое дело, характер раскрывался. И то не завизжит, не запрыгает от радости, как другие собаки. Потянется раз-другой, прищурит глаза, вильнет хвостом, словно из вежливости, и по селу вслед за хозяином вышагивает степенно. Умные у Лохмота были глаза! Сядет он в сторонке и смотрит, и кажется, все-то он видит, все понимает. Вот такие же глаза были и у Байкала.