Абрам Вулис - Хрустальный ключ

Телеграфные запросы в город Ф., к Забелину домой и на работу, полетели еще вчера — Эгамбердыев об этом позаботился, — и в ожидании ответов я направился в сторону ущелья. Обогнув подножье Бургутханы, тропинка опустилась к речке, размеренными витками провела меня вдоль обрывистого берега, потом неожиданно вздыбилась, шарахнулась в гору и так, по верху, по верху выскользнула из «Хрустального ключа». Незаметный поворот ущелья убрал с глаз долой столбы и тополя — последние признаки цивилизации. Я был один.

Ноги сами отмеряли метр за метром, по телу разливалась крылатая легкость, и мысли прояснились, сверкнули четкими, почти кристаллическими гранями, в которых едва брезжили теперь отражения Ларисы Николаевны, Елена Михайловны и Ричарда Багдасаровича. Забелин… Забелин… Даже Лариса Николаевна, так благоволившая к нему, по существу, и доброго слова о нем не сказала. Истолковывать показания курортников во вред Забелину было проще всего, но это не сдвигало дело с мертвой точки. Потому что не был еще заслушан Забелин.

Тропа вновь повернула к реке, на этот раз, кажется, всерьез, как вдруг у меня за спиной послышался грохот; обернувшись, я увидел, как со скального ребра Бургутханы лавиной устремились вниз валуны и один за другим ударились оземь в двух шагах от меня. Поверни я секундой позже — Эгамбердыеву пришлось бы заводить в «Хрустальном ключе» еще одно дело. Вскинув голову, попытался обнаружить исходную точку камнепада. Склон клубился пылью у основания, повыше было спокойно, и только где-то в самом поднебесье мелькнула на миг быстрая тень и тотчас пропала. Скорее всего, это орел, паривший теперь у самой вершины, запечатлелся на рыжей выгоревшей траве.

Я снова пошел вперед и минут через пятнадцать-двадцать очутился у мыска, вдвинутого горой в реку. Вода здесь, в горловине, неистово бурлила, зато справа, перед преградой, образовала тихую бухту, манившую пологими очертаниями берега и тенистыми колючими лозами. Инерция спуска вынесла меня на мостик, переброшенный с мыска на противоположный берег. И тут на отмели, поросшей ивняком, я увидел металлическую табличку, изображавшую череп со скрещенными костями, а чуть подальше — аккуратно сложенную и припечатанную камнем пеструю ткань мужской рубашки. Одежда? Без владельца? Я немедленно повернул обратно, прочел начертанную на камне подпись под оскалившимся черепом: «Пускай тебе, товарищ, будет ясно: купаться здесь — смертельная опасность!!!», а когда, разведя в стороны ветви кустарника, направился к одежде, увидел, что на дальнем краю пляжа уже есть кто-то. Тьфу, чертовщина, конечно же, хозяин одежды загорал где-нибудь под деревцом — вот и все. И однако же я продолжал идти, то и дело оступаясь на зыбком галечнике, туда, где маячила чья-то фигура.

Это был Ричард Багдасарович. Странно, он успел уже одеться. Или, впрочем, нет, кажется, он и не раздевался вовсе. Одежда все так же лежала под камнем, а Ричард Багдасарович бегал вокруг нее, точно где-то здесь землю пронзала невидимая ось, вращение которой магически ему передавалось.

— Вот! — возопил Ричард Багдасарович, увидев меня. — Вы не верили нашим женщинам! А теперь посмотрите, — продолжал он тоном иллюзиониста, срывающего покрывало с сотворенного им чуда, — а-а-адежда Забелина…

Брюки серой немнущейся ткани и клетчатая, багровая в синюю полоску, ковбойка-безрукавка. Карманы пусты. Никаких записок. Владелец вещей, по предварительным данным, Забелин. Вопрос к Ричарду есть? Да, есть!

— Как вы здесь оказались?

— Очень просто оказался! — Ричард простер руки в сторону клубящихся голубизной верховьев Совук-су.

Вон оно что! А я и не заметил, что перед мостом тропа раздвоилась: закинула основной свой маршрут на другой берег, а слабый, едва намеченный, протащила вдоль скалы, под родниковыми брызгами, через галечник дальше в ущелье, вознесла там, вдали, на склон и пустила серпантином в гору. Не мешало бы, конечно, узнать, что происходит с этим ответвлением после взлета. Похоже, оно забирается по осыпям как раз на предвершинное плато, туда, где мне почудилась чуть раньше тень орла. Ладно, отложим разведку на потом. А пока…

— Если не возражаете, вернемся в «Хрустальный ключ»: оприходуем нашу находку.

Ричард не возражал.

В канцелярии мы с Эгамбердыевым и руководящим составом «Хрустального ключа» изучили одежду сызнова. Из-под обшлага левой брючины Эгамбердыев извлек два маленьких зеленых листочка, вроде ряски. Могли они о чем-нибудь рассказать, эти листочки?

Дверь распахнулась, и вошел длиннобородый старик в халате и тюбетейке, но почему-то со школьным ранцем за спиной.

— Почта-телеграф, — единым духом выговорил старик. — Телеграмм Эгамбердыев.

Я счел своим долгом сделать жест, рекомендующий Эгамбердыева, но старик, видимо, и сам отлично разобрался, где кто.

«Муж отдыхает «Хрустальном ключе». Нина Забелина», —

значилось в одной телеграмме.

«Забелин выехал путевкой «Хрустальный ключ». Завком. Дирекция», —

сообщала вторая телеграмма. Обе депеши были отправлены в райцентр:

«Хандайлык, Эгамбердыеву».

Старик продолжал сохранять выжидательную позу, и меня вдруг осенило: знаток местного колорита! Так почему бы, черт возьми, не расспросить его об этом местном колорите.

— Давно здесь живете, отец?

— Шестьдесят восемь лет живу на земле, здесь тоже шестьдесят восемь лет живу, — степенно ответствовал старик.

— Все горы знаете? — уважительно говорил я. — По всем рекам ходили?

— Молодой был — овцы пас, — откликнулся старик и тотчас ожил, как стрелка компаса, освободившаяся от фиксирующего рычажка. — И там был, и там, и там.

— А где такая трава растет, знаете? — я вытряхнул из спичечной коробки на ладонь свою ряску.

— Покажи! — старик забрал листочки себе в горсть, точно нюхательный табак и, насупившись, разглядывал их с полминуты. — Одно место знаю, больше не знаю. Далеко, далеко. Там! — старик резко ткнул пальцем в небо.

— На Бургутхане? — осторожно уточнил я.

— На Бургутхане! — согласился старик. — Трудно туда ходить, ой, трудно. Тысяча шагов, и еще тысяча, и еще тысяча, туда-назад, сорок тысяч будет.

Фольклор? Сорок девушек? Сорок сороков? Сорок тысяч шагов? И на шагомере Забелина те же сорок тысяч шагов.

— Скалы, наверно, мешают? — допытывался я.

— Зачем спрашиваешь? — возмутился старик. — Сам траву рвал, сам принес, сам знаешь.

— Нет, отец. Не я траву принес. Другой человек принес, говорит: угадаешь, где взял, плов тебе сделаю, не угадаешь — мне плов сделаешь.

— Ха-ха-ха, — затрясся старик в хохоте. — Скажи ему: на Бургутхане взял. Сперва, скажи, черный тополь был, хороший черный тополь, там ты отдыхал, скажи. Потом час ходил, два часа ходил, три часа ходил, скажи. Потом старую арчу видел, скажи. К арче пришел, воду слышал, скажи. Долго-долго воду искал. Два камня вот так стоят, — старик прижал запястье к запястью. В камнях вода есть. Потом будет большая яма, темная, темная. Возле ямы такая трава есть, скажи. А вода в землю уйдет.