Евгений Федоровский - Хроника операции «Фауст»

В сентябре 1941 года Павла на несколько дней посылали в бригаду Катукова, которая должна была выдвинуться к Мценску и закрыть дорогу на Тулу танковым колоннам Гудериана. По размокшим от дождей проселкам танки Катукова устремились навстречу немецкому авангарду — 4-й дивизии генерала Лангерманна. 3 октября танки этой дивизии ворвались в Орел столь внезапно, что на улицах еще ходили трамваи. По существу, путь на Москву был открыт. Пятьдесят танков Т-34 оказались единственной механизированной частью на пути дивизии Лангерманна.

На дороге из Орла Катуков устроил засаду. Когда утром 6 октября немецкая колонна выступила из города, тридцатьчетверки нанесли ей свирепый фланговый удар, уничтожив более тридцати немецких машин, задержав тем самым продвижение на два дня.

Затем Лангерманн снова двинулся вперед. Его дивизия растянулась на двадцать километров. Передовые танки подошли к горящему городу Мценску. И вновь русские танки, как привидения, появились на флангах немецкой колонны, рассекли ее на части и полностью уничтожили.

Пленный офицер-танкист, которого Катуков допрашивал, а Павел переводил, рассказывал:

— Нет ничего более страшного, чем бой с противником, у которого лучше техника. Ты даешь полный газ, но твой танк слишком медленно набирает скорость. Русские танки такие быстрые, маневренные, на близком расстоянии они успевают взлететь на холм или проскочить болото, прежде чем ты сможешь развернуть башню. И сквозь шум, вибрацию и грохот ты слышишь удар снаряда о броню. Когда они попадают в наши танки, раздается глубокий затяжной взрыв, а затем ревущий гул вспыхнувшего бензина, гул, слава богу, такой громкий, что мы не слышим воплей экипажа…

Еще тогда Павел догадался, что немцы станут лихорадочно искать противодействие русским танкам, начнут конструировать машины с более прочной броней и сильным вооружением, работать над мощными противотанковыми средствами.

Так и случилось. В августе 1942 года ночью профессор Ростовский прислал к Павлу посыльного с приказом срочно явиться к нему домой. Павел быстро оделся и сел в дежурную машину. Георгий Иосифович сказал:

— Извините за ночной вызов, но мне позвонил Михаил Петрович Воробьев и попросил немедленно разобраться в деле, не терпящем отлагательств. На Воронежском фронте одна из наших бригад столкнулась с новым оружием. Без видимых причин горят наши танки. Может, немцы применили какие-то особые снаряды и мины? Надо в этом разобраться как можно скорее. Поезжайте в штаб инженерных войск, получите документы — и в путь.

Так Клевцов очутился в батальоне Самвеляна.

В ночной тишине Павел услышал приглушенный стук кувалды. Поняв, что не уснет, он натянул гимнастерку, комбинезон и тихо вышел из землянки. Светлело небо, гася одну звезду за другой. Земля же и деревья едва проглядывались. Клевцов медленно побрел на стук.

Под навесом при свете фонаря кто-то возился у танка. Подойдя ближе, Павел узнал механика-водителя Лешу Петренко. Тот, учуяв постороннего, быстро выпрямился, кувалда выпала из рук.

— Почему не спите?

— Надо траки сменить. Ослабла гусеница. Как бы в бою не соскочила.

— Помочь?

— Да я уж почти закончил. Только вот «пауки» неважнецкие. — Леша пнул толстый стальной трос. — У меня были новые, да кто-то «оприходовал», пока меня расстреливать водили.

Павел достал портсигар, протянул парню папиросу.

— «Звездочка»! Забыл, когда и пробовал. — Леша черными пальцами осторожно зацепил папироску.

Помолчали, глядя на красные огоньки папирос.

— Вы не думайте, мол, я заморыш какой, — вдруг проговорил Леша. — Я жилистый. В кузнечном «Серпа и молота» болванки кидал под молот, как мячики.

— Тебе лет-то сколько?

— Так я ж пошел добровольцем…

— И все же?

— Девятнадцатый пошел. — Петренко отметил про себя, что майор перешел на «ты», добавил растроганно: — Если вернемся живы-здоровы, век вас помнить буду… Вы же меня, считайте, с того света сняли…

— Ну, хватит об этом. Нам бы узнать, что за оружие появилось у фрицев. Это сейчас важнее всего.

— Понятное дело. — Леша смял окурок, поднял кувалду. — Отдыхайте пока, товарищ военинженер, а я еще один палец сменю — и готово.

Павел вышел из-под навеса. Небо уже совсем высветлилось. Заблестела роса. У походной кухни загремели ведрами повара. Потянуло смолянистым дымом.

Он вернулся в землянку. Крякая и ухая от холодной воды, плескался у деревянной шайки Боровой. Под левой лопаткой у него лиловел рваный рубец.

— Да ты, Федя, гляжу, крещеный?

— Под Смоленском пометили. — Боровой подхватил вафельное полотенце, стал растирать мускулистое, но еще по-мужски не заматеревшее тело.

Завтракать пошли к Самвеляну. Тот тоже был уже на ногах, успел побриться, умыться и благоухал цепко-ядовитым «Шипром». Перед ним сидел Овчинников, теребя в руках черный шлемофон.

— Доброе утро! — произнес Павел.

— Доброе, доброе, — отозвался озабоченный Самвелян. — Мы тут задачку решаем: не посадить ли к вам на броню автоматчиков?

«Автоматчики вроде бы ни к чему», — подумал Клевцов и вопросительно взглянул на Борового: что тот предложит?

Федя не заставил себя ждать:

— Считаю, автоматчиков брать не след. И их угробим, и нам пользы никакой.

— Ну, смотрите. — Самвелян пружинисто поднялся, крикнул ординарцу: — Маслюков, завтракать!

Ели молча. Все чувствовали какое-то напряжение. Комбат, очевидно, припоминал, не пропустил ли чего на инструктаже, или готовился к головомойке у начальства, если получится что не так. Боровой прикидывал, как лучше уберечь машину Овчинникова, который будет выполнять основную задачу разведки. Павел же спокойно выуживал из котелка липкие макаронины, словно у него не было забот.

Ординарец подал чай. Боровой машинально протянул руку к алюминиевой кружке и, обжегшись, выругался:

— Тютя! Чего ж гольный кипяток суешь?!

— Так вы теплый не любите, — пробубнил Маслюков из своего закутка.

— Это когда вечером и когда делать нечего, — нравоучительно проговорил Боровой, взглянул на Клевцова и тут же перешел на деловой тон: — Ты, Павел, за меня не бойся. Помогать тебе буду я, а не ты мне. Пусть хоть тонуть, хоть гореть буду, ты свою задачу выполняй. Понял?

Самвелян положил руку на локоть Павла:

— Прошу, Павел Михайлыч: не лезь на рожон.

— Я ж привык с минами разговаривать, потому осторожный, — попытался успокоить его Клевцов, натягивая на лобастую голову танковый шлем.

Тридцатьчетверки стояли в березняке, прикрытые сверху ветками. Машина Борового была снабжена полным боевым комплектом. А в той, на которой ехал Павел, в стволе был только один снаряд. Клевцов занял место заряжающего в башенном отделении. Отсюда через триплекс [10] Триплекс — трехслойное безосколочное стекло, применяемое в целях защиты экипажа от пуль и осколков. хорошо просматривалась местность. Заряжающий Нетудыхата спустился пока вниз, примостился между механиком-водителем Петренко и стрелком-радистом Муралиевым.