Сергей Гусев - Лодка за краем мира

– Нет, не похоже, наверное, я все-таки напутала, обманула тебя немного, – засомневалась девушка. – Тут что-то другое.

– Да, незнакомое место, – Макс поднял лампу на головой, силясь разглядеть лежащую впереди, квадратную комнатушку, прорубленную прямо в скале. – Выглядит тупиковой штольней.

Комната оказалась на удивление сухой и покрытой толстым, ровным слоем пыли, как будто в нее не заходили уже пару десятков лет.

– Вот видишь, я тебе говорил, мы здесь не проходили, – резюмировал молодой человек, опуская лампу, – Тут пусто, и дальше хода нет. Это совсем другой коридор, и, судя по пыли, тут уже много лет никто не появлялся.

– Да, интересно только, зачем ее тут сделали, – заметила Эмма.

– Кто его знает. Видно только, что все это построили очень давно. Ладно, пойдем дальше, тут нам, похоже, делать нечего.

Вернувшись в основную штольню, они легко нашли дорогу до места обвала, где вчера мичмана чуть было не убил подземный слизень. За это время вода успела расширить провал до почти десятка метров в поперечнике. Многие сваи упали вниз и теперь торчали из воды щепами разломанных стволов, делая проход совершенно непреодолимым.

– Не пройти, завалило совсем, – Макс вытер рукавом лоб, – не проберемся никак.

– Очень жаль. Неужели, пустая трата времени? – Эмма подошла к краю промоины и неуверенно добавила, – Мы не проберемся дальше?

– Уверен, никаким образом, – он повернулся, собираясь идти назад, на поверхность, – Пойдем наверх. Тут для нас дороги уже нет.

Она заторопилась следом, стараясь поспеть за широкими мужскими шагами. Дорога назад к дому, как часто бывает, оказалось быстрее. Ниточка, которую всю дорогу отматывала девушка, оказалась, как ни удивительно, эффективным путеводным средством. Поэтому к повороту, где они по ошибке свернули в комнату, добрались уже минут через десять.

– Нитка оборвана, – Эмма с удивлением остановилась, держа в руках разорванные концы.

Макс подошел к девушке, поднеся фонарь ближе.

– Да странно. Может быть, мы, когда уходили, случайно задели и не заметили?

– Может быть. Но посмотри, нитка лежала вот тут, на полу, у самого поворота. Я проверила ее, когда мы огибали угол. Ее мог разорвать только кто-то, кто вышел из той пустой комнаты или вошел в нее!

– Ну, кто тут мог ходить, кроме нас! – удивленно воскликнул Макс.

– Кто-то… посторонний.

– Перестань, Эмма! Этот коридор ведет в пустую комнату, там пыли по колено. Никому она не нужна, это тупик.

– А может, он и сейчас там, – ее голос сошел на испуганный шепот.

– Ну, хочешь, мы зайдем туда еще раз и посмотрим, кто там ходит. Я уверен, что там ничего нет и быть не может, – он взял ее за руку и потянул за собой.

Макс заглянул в комнату, высоко подняв фонарь над головой. Эмма осторожно высунула голову у него из-за плеча.

– Макс! Тут следы! – воскликнула девушка, показывая вперед рукой, – Смотри же…

Посреди комнаты в пыли были отчетливо видны следы рифленых, мужских ботинок. Их цепочка начиналась ровно в центре и вела к выходу в штрек.

– Вот, черт!… – непроизвольно вырвалось у него.

Таверна "Кабан и Рыба"

Холленверд

В тот вечер в подвале кабачка "Кабан и Рыба" было не протолкнуться. Грубые деревянные столы и лавки были заняты публикой, большей частью из низов общества: студенты, мелкие клерки, лавочники, младшие офицерские чины, несколько шлюшек с Бульвара Роз. Толпа гудела низким гулом, прерываемым то смехом, то всполохами восторженных или удивленных криков. Торопливые податчики ловко сновали между столами, разнося кружки, полные пенящегося эля и немудреную закуску – печеных крабов-усачей или мелкие соленые утские грибы. Доставив заказанное, они метко забрасывали потертые медяки в кожаные сумки, по давней традиции, привязанные к ремню на животе. Монеты звякали, гарсоны улыбались все шире, поднося новые и новые кружки и кувшины с элем, рисую на вспотевших физиономиях халдейскую услужливость.

– Что желает господин-с? – гарсон склонилась к Фабиусу Тою, изображая глубокое почтение к кажется весьма обеспеченному господину.

– Извольте, милейший, мне эля и вырезку кабанчика, да того самого, что у вас печется, – Фабиус перевел взгляд на камин, где над раскаленными углями на огромном вертеле томился, источая прозрачные капли жира и ароматы ливейских пряностей, дикий кабанчик.

– Понимаю-с, понимаю-с, – гарсон засеменил, наклоняясь ближе к уху дипломата, будто убеждая в верности уже сделанного выбора, – Свинушка будет сегодня преотменнейшая, знаете ли. Наш хозяин большой специалист в кабанчиках, господин не пожалеет. Желаете что-то еще к мясцу-с? – он незаметно поправил висевшее на локте полотенце, стыдливо прикрывая грязный отпечаток пятерни.

– Да, пожалуй, извольте принести запеченных крабов и устриц под сладким ливейским соусом и жаренных грибов с луком на закуску.

– Господин, знает толк в кушаньях, все сделаем в лучшем виде-с. Хлебушка не желаете? У нас, знаете ли, собственная пекарня-с. Жена хозяина изволит печь хлеб сама. Сам городской обер-полицмейстер отправляет посыльного! Отведайте-с.

– Хорошо, давайте вашего хлеба, – Фабиус бросил взгляд на входной дверь – его гость опаздывал.

– Все будет готово сию минутку-с, – засипел гарсон и тут же растворился джином в сизом трубочным дыме.

Фабиус перевел взгляд на разношерстную толпу посетителей. Он сидел под небольшой аркой, поблизости от выходящего на улицу маленького решетчатого окошечка под потолком. За соседним столом трое мрачного вида небритых моряков в помятых кителях, зло косились на стайку веселящихся неподалеку студентов. Молодежь,как ей и положено, вела себя фривольно, что-то оживленно обсуждая, не забывая, однако, опрокидывать в себя значительное количество эля, громко хохоча и обнимаясь по очереди с парой размалеванных девиц. Стол с правой стороны был пуст, по-видимому, зарезервирован для кого-то из завсегдатаев. Далее, посреди зала, восседал дородный господин в отглаженной белой рубахе и клетчатой жилетке. Он отгрызал кусок за куском от весомого ломтя соленой оленины, с бульканьем заливая их пенистым элем. Удовлетворенно икал, кидал осоловелый взгляд вокруг и, подняв вечерню газету, погружался в чтение новостей.

Фабиус использовал эту пивнушку уже пару месяцев как место встречи с некоторыми людьми в Холленверде, которые никак не могли показаться в посольстве или в его особняке. У него были весомые основания полагать, что это место еще не было засечено имперской контрразведкой, а раз так, оно было идеальной площадкой для встреч.

– Ваш эль! – торжественно произнес услужливый гарсон, водружая массивную кружку и кувшин на стол, – горячее будет через десять минут, все уже готовится. Повар лично ручался-с.