Валерий Поволяев - Свободная охота (сборник)

Свободная охота, так свободная охота. Но где же могут сидеть душки со своими чёртовыми пезеэрка? Не в орлиных же гнездах на манер птенцов, которых кормят эти голошеие гордые уроды, отличающиеся необыкновенной злостью, прожорливостью, глупостью, широкими крыльями и крайне строптивым неуступчивым характером – скорее всего на трассах, где ходят самолёты! Сбить самолёт – это ведь такая лакомая штука, за это кассир в зелёной чалме, сидящий где-нибудь в Пешаваре за железной заплоточкой на мешке с валютой, отваливает такие денежки, что даже у нескромного, привыкшего к салу и золоту человека от удивления лезут на лоб глаза. В июне душки сбили «стингером» афганский самолёт, он рассыпался в воздухе и пылевым облаком рухнул на землю. Душманы думали, что из людей никто не останется в живых, но в живых остались двое – изуродованный пилот и маленькая девочка, которую резиновым мячиком выбросило в сорванную дверь и опустило на землю неподалеку от жарко полыхающих обломков. Денисов видел спасшегося пилота – страшно было смотреть.

Он сглотнул сухой, неприятно шершавый комок, образовавшийся во рту, сунул в губы пряную лепешку – мятный холодный квадратик, трофейный, американский, взятый на потайном горном складе, оглядел своих ребят и подбадривающе подмигнул:

– Не дрейфь, гусары! – ну будто бы был давешним генералом. Майор не выдержал и добавил: – За нами – Россия!

Насчёт России Денисов, конечно, был неправ, никакая Россия за ними не стояла, здесь, у чёрта на куличках, на границе с Пакистаном, они никак не могли защитить заснеженные просторы своей родины, но слишком уж точно он скопировал генерала, простудно шмыгнул носом, расправил воротник, показывая, какая у него тельняшка, и «гусары» не выдержали, засмеялись.

Нутро вертолёта, в которое забрался Денисов, было стылым, на расчалках образовался иней, за железо нельзя было взяться – прилипали, как на Севере, пальцы, хотя ночной морозец был ласковым, аккуратным, совсем не северным, холодил кожу и зубы, но вреда не причинял, но вот железо вбирало в себя холод, накапливало его, аккумулировало – ох и нерусское же слово! – и всякий раз готово было шибануть по живому телу током. Ванитов с Бессарабовым расположились недалеко от майора, по-ребячьи втянули головы в воротники, стараясь побыстрее надышать в комбинезоны тепла, оказаться в неком влажном коконе, который тепло, к сожалению, долго держать не сможет. Поймав взгляд Денисова, Ванитов освободился от воротника, поднял голову и дохнул серым тёплым паром:

– Товарищ майор, пора, наверное!

– Сей секунд, гусары! – готовно отозвался майор, словно не он был начальником у десантников, а десантники у него, десантники засмеялись, но смеха их Денисов не услышал – вертолёт загрохотал, затрясся, на зубах возник невольный зуд, тяжёлый, хлопающий звук вдавил барабанные перепонки внутрь – командир вертолёта запустил машину.

Через несколько секунд они взлетели – мотор «вертушки» к приходу десантников был прогрет, прослушан, выверен, баки заправлены под пробку – лётчики встали на час раньше десантников.

Едва поднялись, как увидели нежную дорогую розовину, словно бы изнутри проступившую на макушках гор, – это был призрак, отсвет солнца, свалившегося на дочь куда-то в ущелье, в гибельную пустоту, переспавшего там и теперь оттуда, из низов пославшего прощальный лучик горам, людям, земле, всему живому, что тосковало без светила, впадало в печаль и в горечь.

– Тёзка, а того генерала ты хорошо помнишь? – толкнул Ванитов Бессарабова, Бессарабов качнулся, прижал руку к воротнику, усмиряя зуд, плясавший на зубах.

– Конечно. А что?

– Фу, маркиз, вопросом на вопрос! Как в Одессе!

Нежная розовина косо свалилась под колёса вертолёта, нырнула, будто намыленная, куда-то под брюхо, Ванитов вдавился спиною в вертолётную стенку, поморщился – ребристая железная распорка больно втиснулась в хребет, а оторваться от стенки не было сил – вертолёт закладывал такой глубокий вираж, что лётчикам, работающим дома, на родине, такие виражи и не снятся, их просто нет в технических данных, – машина шла по окружности вниз, винтом к земле, а ободранными пуговицами колёс кверху, в следующий миг вертолёт сделал гимнастический кувырок, выпрямился и пошёл мерять лопастями пространство: полетели низко, споро, поэтому показалось, что земля излишне убыстренно стала уноситься назад, куда-то в прошлое, в беспечное вчера, в нети, – а возврата оттуда, как известно, нет. Внизу живота возник холодный колючий пузырёк, поднялся, ткнулся холодным крохотным бочком в сердце и лопнул; Ванитов поморщился – было больно.

– Нет, Валер, тот инспектор-генерал был действительно выдающейся личностью! – он снова ткнул в бок Бессарабова: ему надо было отвлечься, забыться, нырнуть в прошлое и хотя бы минут на десять задержаться в нём, но ничего у Ванитова не получилось!

И у Бессарабова не получилось – он хотел вздремнуть, доспать недоспанное, досмотреть недосмотренное – раз кино нет, так хоть пусть будут сны, ан нет, и у Денисова не получилось, – он мрачно поглядывал на скалы, притискивал лицо к аккуратному кругляшу иллюминатора, пластмассовый холодом его остужал кожу на лице и гадал, где же могут быть эти чёртовы «стингеры»? Бьют ими душки каждый день, а шурави ни одного ПЗРК не могут взять. А скалы эти – добычливые, тут душки появляются каждый день – именно над этими скалами проходит воздушная трасса из Кабула в Кандагар.

– Действительно, тот генерал был выдающейся личностью. Я хорошо помню того генерала, – Бессарабов закрыл глаза, сказал приятелю: – Слушай, я такой сладкий сон ухватил за хвост…

Генерал генералу – рознь. Например, вчерашний краснолицый генерал-лейтенант с простудой, уже неотделимой от него, как красные лампасы, и тот сухонький остроносый старичок с добрыми влажными глазками, прибывший из Москвы с важным секретным заданием – небо и земля. Московский старичок разрабатывал разные транспортные новинки для армии – он задавался, например, вопросом, можно ли для подноски снарядов использовать овец, а для доставки гаубиц на тяжёлые горные перевалы – выносливых афганских ослов либо поручить роль почтарей здешним воронам – для срочных донесений, – задавался теориями лис, кузнечиков и мышей, которые могли бы портить «стингеры», орлов приспосабливал к переброске полевых кухонь, и так далее.

Старичок-генерал был настолько одержан своими идеями, что даже не вызывал улыбки – он был уверен, что в будущих войнах можно победить только за счёт сообразительности, за счёт разных транспортных новинок, на которые великие полководцы прошлого ещё не обратили внимания, за счёт кузнечиков и мышей.

Прибыв в десантную часть, где служили Ванитов с Бессарабовым, бравый старикан первым делом предложил показать ему среднего солдата – не самого сильного, не самого выносливого, но и не самого слабого – именно среднего.