Валерий Поволяев - Свободная охота (сборник)

– По чести, – угрюмо глядя перед собой, стараясь понять, что сокрыто за срезом холма, а что находится в самом холме, ответил Коренев; сердце его, малость утихомирившееся, снова заработало оглушающе громко, бестолково, неровно. И Коренев тоскливо подумал: «Что же будет, что? И зачем ты меня родила, мама моя? Роди меня обратно!»

КамАЗ вскарабкался на кривоватую, опаленную ракетным пламенем макушку холма – довольно широкую, утоптанную, со следами колёс – следы оставили верткие легковушки, которые в Афганистане зовут бурдахайками, ветровое стекло в последний раз облепило дымом, машина лязгнула суставами, словно доходяга, которой пора на покой, Соломин, заплакав, выдавил педаль тормоза до конца и машина остановилась.

– Прьявильно! – похвалил Hyp. – Выхьёди! – он проворно наставил автомат на Коренева – словно и не было никаких разговоров по душам, словно и не договаривались они о перегоне КамАЗа в Пакистан, – а ведь, вроде бы, ниточка доверия образовалась, Коренев зло сощурился – вот тебе и ниточка доверия! – опустил глаза, Нур автоматом показал ему, чтобы отошёл от машины, потом перевёл ствол на водителя. – Выхьёди! И етот! – он потыкал стволом в спящего Дроздова. – Бистро!

Слово «бистро» Hyp произнёс на французский лад, мягко, складно – впрочем, не зная того, что когда-то русские казаки покорили Европу тем, что останавливаясь у ресторанов, требовали еду, не слезая с коней: «Быстро! Быстро!» И ловкие кабатчики кивками давали понять, что все они сделают стремительно, со скоростью молнии. «Бистро, бистро, да-да» – повторяли они. С тех пор в Европе появились бистро – небольшие ресторации и кафе, где посетителей обслуживают без церемоний, по-военному оперативно, без толчеи и вкусно – мда, вкусно обслужить тоже нужно уметь. Коренев болезненно сморщился – что за чушь лезет в голову?

Всхлипывая, Игорь растолкал Дроздова, тот резво вскинулся на сидении, головой врубился в потолок кабины, морщась, помял рукою макушку:

– А? Что? Чего? Уже пора меняться?

– Пора, – плача, проговорил Соломин, и Дроздов, вроде бы, сам себе не веря, вытаращился на душманов, на их автоматы и покорно поднял руки.

– Вот те, бабушка, и серый козлик, – шёпотом проговорил он и неловко, задевая то локтями, то поднятыми руками за углы, выбрался из кабины, остановился, угрюмо опустив взгляд себе под ноги.

Коренев быстро прощупал глазами макушку холма, которая видна бывает, наверное, только с вертолётов, но у вертолётов маршрут над этой стесанной земляной горбушкой не проходит, у них есть другие пути-дороги, – на холме не было ничего особенного, никаких зацепок, кроме замусоренной выбоины у края и четырех грязных охапок травы.

Hyp, привыкший перехватывать взгляды – он вообще был очень цепким, сообразительным и опасным, этот рафинированный душок с выставочными зубами, – перехватил и этот взгляд, усмехнулся. Сказал Кореневу на дари:

– Чего ищешь? Ничего не найдешь – не ищи! Это Восток, а что шурави понимают в Востоке? – повернулся к напарнику: – Проверь кабину!

Тот послушно полез в КамАЗ, поднял сидение, достал оттуда четыре гранаты с вывинченными запалами, выкинул из кабины – рубчатые чёрные лимонки одна за другой мягко шлепнулись под ноги Нуру, напарник умел швырять прицельно, с лихим вывертом, с «крученной» – удручающе быстро нашёл запалы, переложенные тряпками, из-за спинки водительского сидения, как раз там, где спал Игорев сменщик Дроздов, извлёк ещё один автомат, лифчик с четырьмя полными рожками – у этого душмана было чутьё на оружие, он находил его стремительно, как хорошо натренированная собака, заглянул за отвороты шторок – нет ли чего там, покривился недобрым губастым лицом – всё у него сделалось кривым, даже борода косо съехала набок, пробежался глазами по кабине, отыскивая какую-нибудь заначку.

– Чего это сорбозы нас так тщательно обшаривают? – спросил Дроздов. Он хоть и вылезал из кабины с поднятыми руками и сейчас держал их в положении «хенде хох!», но до сих пор не понял, что происходит: круглое лицо его напряглось от трудной работы по части соображения, мозги натужно заскрипели, в осветленных, с остатками сна глазах застыло ожидание – ефрейтор Дроздов был из людей, что не любят влиять на ход событий – как сложатся дела, так и сложатся, подталкивать их – только себе хуже делать; Дроздов пальцем не пошевельнёт, чтобы удрать отсюда, либо, передавив охрану, попытаться освободиться.

– Это не сорбозы, – пояснил Коренев.

– А, – сказал Дроздов и, похоже, опять ничего не понял.

– Под лежаком посмотри, – скомандовал Нур своему напарнику, – ещё загляни в ящик для носовых платков, пожалуй, всё – больше, вряд ли где что есть… Если только в этом дирижабле! – Hyp, выпятив подбородок – он словно бы ощупывал, проверял им пространство, – глянул на цистерну, из которой сочилась солярка, и рассмеялся.

Напарник его проворно залез в бардачок – «ящик для носовых платков», нашёл там гранату, аккуратно вывернул запал. Коренев вяло удивился: раньше водители не держали в бардачке гранат с ввинченными запалами, а сейчас что это было – предчувствие беды, неясная тоска, злость или что-то ещё? Что заставило? Борода у душмана неприятно скособочилась, запал он положил себе в карман, а тяжёлую рубчатую чушку бросил к ногам Нура, к четырём лимонкам, что там уже лежали.

– Все? – спросил Hyp.

– Все!

Hyp подхватил оба автомата – «Неплохой трофей, если считать, что советские «калашниковы» – лучшие в мире, они даже лучше американских автоматических винтовок М-16» примерно это было написано на лице Нура, и если он будет так же добычлив и впредь, то жизнь его обещает быть тёплой и сытной, – пальцем подцепил за лямку лифчик с патронными рожками и сказал напарнику:

– Пойду доложу!

– А я?

– A ты, во-первых, выдерни ключ зажигания из машины и отдай мне, – когда напарник это сделал, Hyp продолжил: – Не люблю, когда горючее сжигается вхолостую, – сунул ключ в карман, побрякал им там: А во-вторых, ты, брат, побудь пока с этим… побегут прямо на мины, – не нужно нам это! – Hyp, не нагибаясь, поддел ногой сухую охапку, под ней оказалась удлинённая, обмазанная глиной дверь с деревянной рогулькой, похожей на сучок, подцепил рогульку пальцами и дверь неслышно и мягко открылась – то ли была хорошо смазана, то ли управлялась электричеством, за ней показался сухой широкий лаз. Через секунду душман Hyp исчез в нём. Уже из лаза донёсся его голос: – Я скоро!

Бочком, бочком, не не прекращая всхлипывать, косясь мокрыми глазами на бородатого душмана, принадлежность которого к «прохорам» не могла скрыть даже ладная военная форма, Соломин придвинулся к старшему лейтенанту, едва слышно зашевелил мокрыми губами:

– У меня ключи ещё есть.