Брэм Стокер - Леди в саване

Сент-Леджер закатал рукава, как будто он собирался показать некий фокус, — это был очень театральный жест и смешной, — а затем, когда его запястья обнажились, вскрыл конверт и вынул письмо. Мы все хорошо видели его. Оно было сложено так, что первая страница, покрывавшая другие, обращена была к нам внешней стороной, и на ней стояла та самая строка, о которой говорил поверенный. По требованию поверенного Сент-Леджер опустил и письмо, и конверт на стол перед ним. Поднялся клерк, протянул поверенному лист бумаги и вернулся на свое место. Мистер Трент, записав что-то на листке, попросил всех присутствовавших, включая клерка и стенографиста, взглянуть на пометку на письме и на надпись на конверте, а затем подписать бумагу, на которой стояло: «Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что видели скрепленное печатью письмо с пометкой В , вложенное в завещание Роджера Мелтона, а также видели, как оно было вскрыто в присутствии всех нас, в том числе мистера Эдуарда Бингема Трента и сэра Колина Александра Макелпи, и мы заявляем, что бумаги, содержащиеся в конверте, были помечены: „ В. Надлежит читать как пункт 10 моего завещания“ — и что более ничего в конверте не находилось. В подтверждение сего мы в присутствии друг друга ставим здесь свои подписи».

Поверенный знаком показал моему отцу, что он должен расписаться первым. Отец осторожный человек, и он попросил лупу, которую немедленно и принес ему клерк по указанию того клерка, что находился в комнате с нами. Отец очень тщательно осмотрел конверт и пометку вверху страницы из письма. Затем, не говоря ни слова, поставил требуемую подпись. Отец всегда действует по закону. Затем расписались мы все. Поверенный сложил листок и опустил его в конверт. Прежде чем запечатать конверт, он попросил нас передать конверт из рук в руки друг другу, и мы все убедились, что никаких подделок в документе не было. Отец вынул документ, прочел и вновь положил в конверт. Затем поверенный попросил нас всех поставить свои подписи поперек клапана конверта, что мы и сделали. Далее поверенный наложил сургуч на конверт и обратился к моему отцу с просьбой запечатать письмо его собственной печатью. Отец исполнил это. Далее поверенный и Макелпи запечатали письмо своими печатями. Далее поверенный положил этот конверт в другой, который запечатал сам, а затем он и Макелпи поставили свои подписи поперек клапана конверта.

И тогда отец поднялся. Я последовал его примеру. Встали также двое мужчин — клерк и стенографист. Отец не проронил ни слова, пока мы не вышли из конторы. Мы шагали вдоль зданий и вскоре поравнялись с открытыми вратами, ведшими на площадь. Отец обернулся, потом сказал мне:

— Давай зайдем сюда. Здесь никого нет, и никто нас не потревожит. Я хочу поговорить с тобой. — Когда мы сели на уединенно стоявшую скамейку, отец произнес: — Ты изучаешь право. Что все это значит?

Я решил, что настал подходящий момент для афоризма, поэтому произнес единственное слово:

— Обман!

— Гм, — отозвался отец, — это что касается тебя и меня. Тебе — мизерная сумма в десять тысяч и мне — двадцать. Но что кроется за этой доверительной собственностью?

— А, это, — начал я, — с этим, осмелюсь сказать, будет все в порядке. Дяде Роджеру явно не хотелось, чтобы старшее поколение слишком уж нажилось на его смерти. Но он выделил Руперту Сент-Леджеру всего тысячу фунтов, в то время как мне — десять. Похоже, он отдавал предпочтение наследникам по прямой линии. Конечно…

Отец прервал меня:

— Но последующая сумма… Что это означает?

— Не знаю, отец. Совершенно очевидно, что есть какое-то условие, которое Сент-Леджер должен принять; однако дядя не рассчитывал на то, что он примет это условие. Разве дядя не оставил вторую доверительную собственность мистеру Тренту?

— Верно, оставил! — откликнулся отец. — Любопытно, почему он завещал такие огромные суммы Тренту и старому Макелпи. Эти суммы намного превышают полагающееся душеприказчикам вознаграждение, разве только…

— Разве только что, отец?

— Разве только оставленное им состояние колоссально. Вот почему я задал тот вопрос.

— И вот почему, — рассмеялся я, — Трент отказался ответить.

— Послушай, Эрнст, состояние, должно быть, действительно очень крупное.

— Верно, отец, верно. Налоги на наследство будут непомерные. Какое же страшное надувательство — эти налоги на наследство! Ведь я пострадаю даже из-за твоей небольшой собственности…

— Довольно! — резко оборвал меня отец. Он до смешного обидчивый. Можно подумать, он намерен жить вечно. Вскоре, впрочем, он вновь заговорил: — Любопытно, каковы условия той доверительной собственности. Им придается значение, сопоставимое с величиной завещанной доли, какая бы она ни была. Кстати, в завещании, кажется, не упоминается о наследстве, очищенном от долгов и завещательных отказов имущества. Эрнст, мой мальчик, мы можем бороться за это!

— Но как мы узнаем хоть что-то, отец? — спросил я. Он очень обиделся, когда я повел речь о налогах на наследство, имея в виду его собственность, хотя это заповедное имущество, и я должен унаследовать его. Поэтому я был намерен дать понять отцу, что я знаю намного больше его, по крайней мере, в отношении законов. — Боюсь, если мы вникнем в это дело поглубже, то поймем, что борьба бесполезна. Во-первых, обо всем, возможно, даны распоряжения в письме Сент-Леджеру, являющемся частью завещания. А если это письмо не возымеет силы из-за отказа Сент-Леджера принять условия (какие бы они ни были), тогда приводится в действие письмо, предназначенное поверенному. Что за этим кроется, мы не знаем и, возможно, даже он не знает — я наблюдал за происходящим по мере моих сил, а мы, правоведы, учимся умению наблюдать. Но даже если распоряжения письма с пометкой С не будут осуществлены, то и тогда по завещанию Трент имеет полную власть поступать так, как ему, будь он неладен, угодно. Он может присвоить все, если ему вздумается, и никто не посмеет ему слова сказать. Фактически он сам собой являет апелляционный суд в последней инстанции.

— Гм, — пробормотал отец. — Это странный род завещания, насколько я понимаю, неподвластный суду лорда-канцлера. [71] Одно из отделений Высокого суда британского правосудия. Но, может быть, нам все же следует попытаться что-то предпринять, пока не поздно! — С этими словами он поднялся, и мы молча отправились домой.

Моя мать подробно выспрашивала нас обо всем, как то свойственно женщинам. Мы с отцом, по уговору, сообщили все, что ей полагалось знать. Думаю, мы оба опасались, что она, в силу того, что женщина, повредит нам словом или действием противозаконного характера. Она проявила такую враждебность по отношению к Руперту Сент-Леджеру, что, вполне вероятно, могла бы нанести ему какой-нибудь ущерб. Поэтому, когда отец сказал, что ему необходимо вновь отлучиться, так как он хочет проконсультироваться со своим адвокатом, я тоже вскочил и сказал, что иду с ним, поскольку я тоже нуждаюсь в совете относительно моей позиции в этом деле.