Иван Курчавов - Цветы и железо

Разговор с Огневым происходил на третий день после обыска. А сегодня после обеда запыхавшийся Поленов докладывал Мизелю:

— Возвращаюсь из Шелонска, ну… извините, дайте дух перевести, бежал я… — Никита Иванович вытер рукавом полушубка вспотевший лоб. — Возвращаюсь домой, вижу на окне задернутую занавеску… А мы ее и на ночь даже не задергиваем… Не иначе — беда, господин майор!

Мизель поднял телефонную трубку, произнес отрывисто команду и стал надевать пальто. — Пойдешь с нами, Поленов!

— А то как же, господин майор! С вами хоть на край света! А вы поберегитесь: партизаны без оружия не ходят.

— Ничего, Поленов.

Левофланговая группа, двигалась кустами, густо усеявшими берег оврага. Поленов, сгорбившись, шел позади, кряхтя каждый раз, когда нужно было вытаскивать ноги из глубоких сугробов. «Заметят меня или нет? — думал он, прикидывая, какое расстояние сейчас до дому и долетят ли сюда пули. — Заметят! Партизаны стрелять по мне не будут! Эх, Мизель снова уцелеет!.. А может, умудрятся пристукнуть гестаповца».

Он оглянулся. Майор Мизель, низко пригибаясь, шел за ним. На что он надеялся?. Или считал эту группу в полной безопасности? Правофланговая группа должна отрезать партизанам все пути отхода к лесу. Эта группа и примет на себя весь удар. А левофланговая так, на всякий случай: в открытое поле партизаны ломиться не будут!

По верхушкам ольховника ударила автоматная очередь. Партизанский автоматчик взял высоко: Поленов видел, как полетели срезанные сучья и сверкнули наготой после сорванной коры тонкие стволы. На правом фланге вразнобой затрещали автоматы.

Поленов чувствовал за своей спиной ровное дыхание Мизеля.

— Господин майор, вы уж из-за меня не выходите! — взмолился Поленов. — У нас, у мужиков, кость крепкая!

Солдаты сначала залегли, но автоматная очередь со стороны партизан не повторилась, и гитлеровцы, осмелев, побежали вперед. «Уцелела ли Танька? Ведь немцы били по дому! — ужаснулся Никита Иванович и постарался себя успокоить: — Дом построен на совесть, бревна толстые, да и печка есть, спрячется за ней девчонка!»

— Вперед, Поленов! — сказал Мизель, поднимаясь и отряхивая снег.

Первыми в дом вбежали солдаты». Поленов и Мизель вошли вслед за ними.

Таня действительно вылезла из-за печки — пыльная и грязная. Она плакала так искренне, что Никита Иванович сначала даже испугался: может, и взаправду поранили? Он подошел к ней, прижал ее голову к груди.

— Не плачь, успокойся, — стараясь быть очень искренним, жалостливо проговорил Поленов. — Что тут было?

— Да они, партизаны эти! Про тебя спрашивали, бандиты: кто ты такой, откуда взялся? Еще спрашивали: не бывают ли у нас немцы? Как они, батька, перепугались, когда увидели солдат! — бодрее закончила она.

— Благодари, дочка, господина майора Мизеля, — это он пришел нам на помощь.

Таня улыбнулась, сказала спасибо и поклонилась Мизелю.

Поздним мартовским вечером в комнате Петра Петровича Калачникова кроме хозяина, взволнованного и поэтому более резкого в движениях и торопливого в разговоре, находились Никита Иванович Поленов, разгоряченный несколькими стаканами чаю, и Сашок, уже получивший с немецкого склада полинялый, не по росту свободный штатский костюм. На столе, сервированном по-простецки, в расчете на «питухов», — начатая бутылка самогону, шинкованная капуста, маленькие щербатые огурчики.

— Огнев передал, что в Шелонске всем нам предстоит большая работа, — продолжал разговор Никита Иванович. — Скоро сюда прибудет эсэсовская дивизия. Дивизия, правда, разбитая, но она будет пополнена. По имеющимся данным, в дивизии будет до шестисот офицеров…

— Это же целая банда! — не удержался Калачников.

— На несколько банд хватит, — поправил Поленов. — Вот бы поколотить их в нашем Шелонске!

— Разрешите мне слово, Никита Иванович! — нетерпеливо заговорил молчавший до того времени Сашок.

— Пожалуйста, Сашок!

— Я, Никита Иванович, бывший сапер, знаю подрывное дело. Контузило меня немецким снарядом, когда мы минные заграждения делали. Без сознания и взяли в плен…

— Знаю, дружок! — Никита Иванович подсел к нему поближе. — Все о тебе знаю. И Огнев знает и доверяет. Биографию свою, а особенно причины пленения, можешь не рассказывать: это будет звучать как оправдание, а оправдываться тебе не в чем, ты был честным солдатом!

— Спасибо, Никита Иванович, — голос у парня дрогнул.

— Продолжай, Сашок! — ободрил его Поленов.

Сашок поправил пиджак; ему казалось, что он все время сползает, поэтому часто подергивал плечами.

— Сегодня я был у Хельмана. Собирается он меня назначить старшим команды военнопленных. Они будут ремонтировать кинотеатр. Через месяц планируется закончить работу.

— Так, так, Сашок… — сказал Поленов.

— Посмотрел я бывший промкомбинат. Пусто там. Но это нам на руку.

Калачников внимательно слушал парня. Сашок уже несколько дней жил в одной комнате с ним и нравился старику. Было в нем что-то самобытное, чистое, приятное. Несколько раз Калачников делал намеки Хельману: и как Сашок ненавидит большевиков, и как ждет не дождется полной победы новых порядков, и как презирали его те, с кем ему довелось жить и работать, — военнопленные. Клюнуло!..

Сашок, подумав, продолжал:

— Пол здания, где будет кинотеатр, крепится на балках, а балки — на кирпичных столбах. Я насчитал шестнадцать кирпичных кладок. Пришла мне в голову такая мысль, Никита Иванович, не знаю, может быть, вам она и не понравится. А попробовать можно…

— Да ты говори, говори, вместе обсудим! — сказал Поленов и кивнул головой.

— Если в некоторых столбах отковырнуть сверху кирпичи да засунуть в столбы толовые шашки? А потом замазать цементом. А цемент грязью, мусором присыпать, чтоб ничего не было видно…

— Так… — медленно проговорил Поленов. — А взорвать как?

— Надо все эти столбы соединить проводом. Соединить можно по-разному: последовательной, параллельной или смешанной сетью из детонирующего шнура. В общем, нужен мне будет самый обыкновенный провод.

— А потом? — спросил Никита Иванович.

— А потом его можно протянуть от кирпичных столбов по земле и забросать плитняком. В подвале много плитняка и мусора.

— А если гитлеровцы очистят подвал? Сашок задумался.

— Провод можно провести в подвал между половицами. А чтобы он не был виден, пазы можно заколотить лучинками из старых досок.

— А куда вывести провод?

— В правую сторону от зала. Там у них, видимо, фойе будет. Или в уборную…

— Идея хорошая, Сашок, — произнес после раздумья Поленов. — Ты вот сказал, можно попробовать. А мне кажется, что пробовать не следует, а нужно действовать наверняка. Для этого все надо так продумать, чтобы комар носа не подточил. Ты должен поставить себя на место врага: а что бы сделал ты, если бы помещение строили неблагонадежные люди, а вернее будет сказать, враги? Все надо продумать, Сашок! И как тол вложить, чтобы не заметили. И как скрыть всю эту работу не только от врага, но и от своих же военнопленных: каждому в душу не влезешь. Наконец, кто и когда подожжет этот шнур?