Валерий Барабашов - Белый клинок

— Какая численность их полков, Федор Владимирович? — спросил Алексеевский, и Карпунин видел, как напряглось в ожидании ответа молодое, в жесткой курчавой бородке лицо чрезвычкома.

Сулковский назвал цифру — более восьми тысяч человек, и Алексеевский покачал головой, серые его выразительные глаза заметно потемнели. Он записал цифру в блокнот, подчеркнул ее дважды жирными линиями. Взгляды их с Карпуниным встретились, и Карпунин, как только мог теплее, улыбнулся Алексеевскому.

— Раза в четыре больше того, что есть у нас, — сдержанно покашливая, сказал Мордовцев. Он, осунувшийся, худой, в мешковато сидящей на нем гимнастерке, крест-накрест перехваченной ремнями, был похож на недавно выписанного из госпиталя красноармейца. Мордовцев и вправду был недавно болен — простудился, мотаясь по уездам. Недавняя его болезнь едва не стала причиной отказа Федору Михайловичу в нынешнем деле: командующим войсками губком партии хотел было уже назначить другого человека. Но Мордовцев настоял на своей кандидатуре, ссылаясь на то, что хорошо уже изучил обстановку на юге губернии, имеет тщательно продуманный план наступления частей и готов этот план лично осуществить… А что касается его щек, то они такие от природы, а еще от переживаний — стыдно в такой момент ссылаться на недуги.

Сулковскому настойчивость и искренность Мордовцева понравились, на президиуме губкомпарта его утвердили командующим объединенными войсками губернии по борьбе с повстанцами.

— Мы будем постоянно пополнять твои отряды, Федор Михайлович, — сказал Сулковский, возвращаясь к столу. — Проведем мобилизацию, развернем агитационную работу. Обещала помочь и Москва. Владимир Ильич знает о восстании.

— Я понимаю, Федор Владимирович, — поспешно отозвался Мордовцев. — Просто… силы неравные, вот и вырвалось.

Сулковский сцепил на столе руки, смуглые его крупные пальцы заметно побелели.

— Силы неравные, согласен, — сказал он. — Но восстанию нельзя давать разрастаться. Кулаки и эсеры рассчитывают, вероятно, что мы растерялись, будем медлить, а тем временем они вовлекут в бунт новые села. Потому дорог каждый час. Даем вам с Алексеевским всю необходимую власть… Кстати, вот ваш мандат, Николай Евгеньевич.

Сулковский открыл лежащую у него под руками папку, подал Алексеевскому напечатанный на машинке лист бумаги с подписями и гербовой печатью. Карпунин, сидевший рядом с Алексеевским, прочитал:

«Предъявитель сего, член Президиума губисполкома и губкома РКП(б) тов. Алексеевский является Чрезвычайным уполномоченным губисполкома и губкома РКП(б) в районе восстания, которому поручается: Руководство политической стороной подавления восстания. Привлечение всех партийных и советских сил для ликвидации бандитов. Руководство репрессиями по отношению к восставшим.

В силу этого тов. Алексеевскому предоставляются следующие права:

1. Все уездные исполкомы и укомпарты районов, прилегающих к восстанию, переходят в подчинение тов. Алексеевского и обязаны безусловно выполнять его распоряжения.

2. Все органы ЧК на месте и выездная сессия Ревтрибунала работает по заданиям тов. Алексеевского и выполняет его приказы.

3. Все вопросы, касающиеся мер наказания бандитов, местные органы обязаны выполнять по его распоряжениям.

— Придется ли этот мандат кому-нибудь показывать? — вполголоса сказал Алексеевский Карпунину. — Больше, пожалуй, оружием…

Сулковский услышал его слова, густые черные брови ответственного секретаря протестующе вскинулись.

— Ваше оружие — слово, Николай Евгеньевич. — Голос Сулковского был суров. — Подумай там, на месте, как можно прежде всего помешать восстанию: ведь многие из крестьян поддались пропаганде, каким-то обещаниям. Возможно, нам нужно будет отпечатать листовки, воззвания, сказать правду о мятеже — о его причинах и организаторах, целях. Важно, думаю, нам, большевикам, проявить гуманность к тем, кто перешел по непонятным причинам на сторону восставших…

— Многие перешли несознательно, их принудили, — подал голос Любушкин.

— Вот именно — принудили! — Сулковский поднял палец. — Значит, запугали, сыграли на наших просчетах, повернули их в свою пользу. Следовательно, такие люди — потенциально наши. Их надо найти, провести работу.

Сулковский говорил еще, говорил быстро, строго-вдохновенно, и Алексеевский, склонившись над столом, едва успевал записывать.

— Да ты лучше запоминай, Николай Евгеньевич, — улыбнулся Сулковский. — А то вдруг потеряешь блокнот.

Засмеялись и все остальные.

— Да это я так… для верности, — смутился Алексеевский, как школьник потряхивая усталой рукой.

— Ну вот, закраснелся, засмущался, — откровенно теперь и весело засмеялся Сулковский. — Ладно, товарищи, продолжим. Василий Миронович, а что за птица этот Антонов? Я, честно говоря, мало о нем знаю.

— Враг он Советской власти серьезный, Федор Владимирович, — стал рассказывать Карпунин. — Родом из Кирсанова Тамбовской губернии, мещанского происхождения. С молодых лет в партии эсеров, по наклонностям — террорист. За убийство двух человек, жандарма и булочника, был отправлен царской охранкой на каторгу. После революции, в семнадцатом, вернулся в Тамбов, служил начальником милиции, вел двойную, подпольную жизнь. Советскую власть не принял. Для конспирации перевелся в Кирсанов, также на должность начальника уездной милиции, собирал со своими помощниками оружие, организовывал боевиков, создавал тайные отряды, запасался продовольствием. Был уже тогда связан с «Союзом трудового крестьянства»… Вот вкратце. Из подпольного полка выросла, увы, армия. Антонов теперь начальник Главоперштаба в этой армии. Птица опасная.

Сулковский покачал головой:

— Это уж точно. Смута перекинулась и на Саратовскую, и на нашу, Воронежскую, губернии… Владимир Ильич очень обеспокоен этим. Он поручил, насколько мне известно, Склянскому и Дзержинскому принять срочные меры по подавлению восстания. В Тамбовскую губернию направлен Антонов-Овсеенко. К нам вот-вот приедет товарищ Милютин, у него также чрезвычайные полномочия Реввоенсовета республики… У Колесникова есть прямая связь с Антоновым, Василий Миронович?

— Есть, — сказал Карпунин. — По нашим агентурным данным, накануне восстания в Старой Калитве появлялся человек с особыми полномочиями.

Сулковский побарабанил пальцами по столу.

— Мы большие надежды возлагаем на вас, чекистов, — он обращался к Карпунину и Любушкину. — Силы сейчас неравные, положение для губернии опасное. Нельзя воевать вслепую, ничего у нас из этого не получится. Разведка, разведка и разведка — инициатива должна быть в наших руках.