Икста Мюррей - Золото Монтесумы

— Что бы там ни написали, я-то знаю, что это ложь! Иоланда напряглась так, будто не просто читала текст, а впитывала его всем телом, губы ее шевелились, на глаза навернулись слезы.

Дрожащей рукой она развернула лист перед нами.

Судя по этому документу, Томас де ла Роса все-таки покончил с собой в Италии.

Мы ошеломленно уставились на свидетельство, не замечая, как очередь подталкивает нас вверх, в святилище Ватикана. Эрик осторожно забрал у нее документ и внимательно перечитал.

— Похоже, свидетельство подлинное, — огорченно заключил он.

— О папа! Папа!

Меня как током ударило.

— Нет, это неправда!

— А что означает «не установлено»? Они не знают, был ли он похоронен? А если был, то неизвестно, где и когда?

— Он убил себя! — обретя голос, прошептала Иоланда. — Господи! Папа и вправду меня бросил! Оставил меня. Этот старый пес покинул меня, Лола! Бросил меня одну в Гватемале, в окружении всяких негодяев вроде полковника Морено…

— Иоланда, нам действительно нужно двигаться…

Толпа несла нас к турникету и далее к винтовой лестнице. Когда мы поднялись по ней, то оказались в первой из галерей. В ней экспонировались уникальные образцы древнего искусства. Я настороженно озиралась, но ни Марко, ни Доменико видно не было. Продолжая возбужденно спорить, мы переходили из зала в зал, минуя мумии, вывезенные из Египта, и статуи древнегреческих богов из блестящего полированного мрамора. Зал с редчайшими географическими картами я едва помню, настолько мое встревоженное воображение занимали образы двух итальянцев, преследующих нас и воинственно размахивающих шпагами.

Мы немного заблудились и, оказавшись в какой-то галерее, остановились, кажется, рядом со статуей Платона.

— Иоланда, это фальшивка, свидетельство не может быть подлинным!

Но она никак не могла сдержать слезы. Стоящий у мраморной колонны Эрик смотрел на нас с глубоким состраданием.

— Слышишь? Не может, и все! — заверяла я, то и дело оглядываясь в надежде не пропустить наших преследователей. — Во-первых, Иоланда, Томас ни за что не покончил бы с собой, это совершенно не соответствовало всей его натуре. Мама никогда не говорила о нем ничего подобного.

Беспомощно опустив руки и заливаясь слезами, Иоланда горестно прошептала:

— В том-то и дело, что он был таким!

— Каким?

— Способным покончить с собой! Ох, сестренка! Порой ему приходилось очень тяжело, и тогда он принимал наркотики, начинал пить. Он потому и подвергал меня всем этим испытаниям, что ему самому здорово доставалось. Боялся, что нам будет трудно в этой проклятой жизни. Но черт возьми, он же поклялся, что даже в худшую минуту он меня не оставит!

Я посмотрела на нее более внимательно.

— Может, старик не смог забыть того, что ему пришлось совершить во время войны, — предположила я.

Я имела в виду убийство Серджио Морено и какие-нибудь другие грехи Томаса во время войны, но сейчас, видя несчастное лицо сестры, я думала только о том, чтобы успокоить ее. Я прижала ее руку к своей щеке и поцеловала.

— Ах, дорогая моя!

Стоявший в дверях галереи охранник укоризненно посмотрел на нас и покачал головой:

— Прошу вас, вы слишком шумите.

Но Иоланда зарыдала еще громче.

Я нежно обняла сестру.

— Я видела его, клянусь тебе… И обменивалась эсэмэсками с этим человеком, Сото-Реладой…

Она будто и не слушала меня, и я сильно встряхнула ее, чтобы привести в чувство. В этот момент Эрик подошел к нам, на его лице вместо прежнего сочувствия присутствовала озорная улыбка.

Какой молодец! Он раньше меня сообразил, как ее отвлечь.

— Иоланда! — почти игриво проговорил он. — Иоланда! Дорогая моя!

Она немного утихла.

Он вытер ей слезы своим платком.

— Иоланда, милая моя, радость моя. Поплачь, ничего страшного. Мы подождем. Спешить нам некуда. А когда тебе станет лучше, мы вернемся к тому, зачем пришли.

— О чем это он?

— А ты вспомни. Что мы здесь делаем?

Она не отвечала.

— Ну же, Иоланда, зачем мы сюда пришли? — повторил он.

— Я не знаю.

— Мы кое-что ищем, Иоланда, — напомнил он ей.

Через секунду она кивнула.

— Мы ищем некий ключ, малышка, — сказал он.

Иоланда взглянула на нас из-под слипшихся от слез ресниц и прерывисто вздохнула.

— Он должен быть где-то здесь, — сказала я.

— Такой небольшой золотой медальон с выгравированной на нем буквой, — сказал Эрик. — Пойдем же, мой маленький дикобраз, моя сердитая гватемалочка. — Стараясь быть возможно более нежным, он обнял ее и подтолкнул вперед. — Помоги нам найти его.

Ей потребовалось какое-то время, чтобы наконец выговорить:

— Ты ужасно настырный.

— Не ты первая обвиняешь меня в этом.

— Что правда, то правда, — подтвердила я.

Иоланда сдвинула шляпу на затылок, вытерла лицо его платком, после чего оглядела толпу, медленно шествующую мимо витрин с бесценными экспонатами.

— Не знаю, как можно что-нибудь найти в этой ломбардной лавке! — простонала она.

— Но именно для этого ты сюда и пришла!

Мы вывели ее из зала, снова прошли по галерее географических карт, апартаментам святого Пия V и осмотрели зал Собиексы. При этом не забывали нашептывать четверостишие-загадку. Однако в этом невероятном скоплении золотых и позолоченных предметов искусства невозможно было найти термы или купель, а тем более маленький золотой медальон. Иоланда напряженно размышляла, внимательно рассматривая припухшими от слез глазами бесчисленные кресты красноватого золота, статуэтки, расшитые золотом алтарные покровы, мозаики, тотемы, троны, картины в позолоченных рамах, но все было безрезультатно. К счастью, Марко Морено и Доменико по-прежнему не появлялись.

Затем мы оказались в Сикстинской капелле и застыли в полном восхищении перед высшим творением человеческого гения — фреской «Страшный суд», законченной Микеланджело в 1541 году. Охранники уже устали напоминать посетителям, что здесь запрещено пользоваться фотоаппаратами со вспышкой. Мы стояли, зажатые в толпе других экскурсантов, и с благоговейным восторгом и ужасом взирали на одно из самых знаменитых творений гениального художника.

Признаюсь, фреска показалась мне весьма поучительной.

Прежде всего мне бросилась в глаза традиционная для религиозных сюжетов композиция. Так, внизу картины, естественно, располагались грешники, вверху — ангелы, а в центре — фигура Христа. В небесной высоте смуглые ангелы воскрешения возносили распятого на кресте Спасителя в лучезарный рай. Внизу пребывали в отчаянии многочисленные группы грешников с лицами, искаженными гримасами боли и страдания или озлобленными ухмылками, и с мускулистыми телами, несущими следы розог, коими их потчевали удивительно симпатичные на вид черти. Грешниками, как известно, считаются убийцы, прелюбодеи и самоубийцы. Если все, что я сегодня узнала о Томасе де ла Росе, было правдой, тогда действительно ему суждено оказаться среди них. Я перевела взгляд с падших на центр фрески. Там среди кругового движения восседал Христос во славе, а над ним парила святая Мария.