Рэки Кавахара - Ускоренный мир. Том 1. Возвращение Черноснежки

Тут же из центра к периферии его потемневшего поля зрения разошлись естественные цвета.

Харуюки мгновенно вернулся из своего аватара в реальное тело – и тут же ударился спиной о тротуар, так что у него перебило дыхалку.

Не дыша, Харуюки смотрел во все глаза. Прямо перед ним –

Все еще протягивая обе руки вперед, Черноснежка улыбалась.

В следующее мгновение белая машина, летевшая по тротуару, врезалась в ее хрупкое тело.

Ноги Черноснежки поддело бампером, и она подлетела вверх, потом ударилась о ветровое стекло, и ее подбросило еще выше.

Черные волосы прочертили в воздухе дугу.

Поймав на лету свет закатного солнца, они вспыхнули оранжевым сиянием.

Рядом с ней в воздухе белоснежно танцевал выдернувшийся кабель Прямого соединения.

Что было дальше, Харуюки помнил обрывками – отдельными образами в трех цветах.

Хрупкая фигурка, в неестественной позе лежащая на тротуарной плитке, – черная.

Кровь, в пугающих количествах растекающаяся из-под тела, – красная.

Закрытые глаза и потерявшие упругость щеки – белые.

Галстук, которым Харуюки пытался остановить кровь, и его собственные руки тоже мгновенно стали красными.

На место происшествия ворвалась полицейская машина с красной мигалкой, и хохочущего Араю впихнули на заднее сиденье.

Сразу после этого приехала белая «скорая» с такой же красной мигалкой, из нее вышли люди в белом и положили Черноснежку на носилки. Харуюки упросил их взять его с собой, и машина понеслась на полной скорости –

И сейчас Харуюки сидел в уголке белого коридора, не отводя глаз от светящейся красным лампы с надписью «Идет операция».

До сих пор Харуюки был не в состоянии думать о том, что произошло.

В его памяти раз за разом проигрывались события последних четырех дней – с того момента, как он познакомился с Черноснежкой.

В тот раз – и в тот раз, и вон в тот – Харуюки мог сделать другой выбор.

Если бы он тогда сделал другой выбор, всего вот этого можно было бы избежать.

Почему он не пытался хоть чуть-чуть поверить в руку, протянутую ему навстречу Черноснежкой, в чувства, которые она выказывала? Если бы он послушно принял их, вместо того чтобы упрямо смотреть в землю, ссоры на дороге бы не было и они бы вовремя заметили приближающуюся машину.

…Я за свою жизнь совершил уйму ошибок, но эта – ошибка номер один, и ее не исправить.

Харуюки возвращался к каждой развилке в каждом фрагменте своей буксующей памяти и всякий раз пытался прочертить оттуда другое будущее; но даже «Brain Burst» неспособен изменить то, что уже случилось.

Этим он занимался бог знает сколько времени, не отводя глаз от лампы.

Лампа означала, что врачи все еще работают; но внезапно дверь скользнула в сторону, из операционной вышла медсестра в белом халате и направилась прямо к Харуюки. Тот лишь молча смотрел на нее.

Она была молодая – возможно, только что из школы медсестер. Глаза под красивой прической смотрели напряженно. При взгляде на женщину у Харуюки невольно вырвалось:

– Как… она?

– Доктор и ассистенты делают все возможное, – голос медсестры звучал немного хрипло и сдавленно. – Но… слишком много повреждений внутренних органов. Мы ввели ремонтные микромашины, и ухудшение ее состояния замедлилось. И… вот, насчет ее семьи… мы хотели бы с ними связаться, но в ее нейролинкере не указан адрес для экстренной связи.

– Э…

Сев напротив Харуюки, не знающего, что сказать, медсестра подалась к нему и продолжила:

– Я подумала, что ты можешь знать ее домашний номер. Ты… ее… ?..

В конце ее фразы была вопросительная нотка, но Харуюки ничего не ответил.

Что я для нее? Пешка. Подручный. Эти слова я не хочу больше использовать. Но говорить о нас как о друзьях или как о семпае и кохае я тоже не хочу.

Так и не решившись что-либо ответить, Харуюки услышал следующие слова медсестры, произнесенные после секундного колебания, и машинально поднял глаза.

– …Ее парень, да?

– Ээ… п-почему вы так решили?

Сколько ни гляди на Черноснежку, чья красота чудесным образом не пострадала, и на внешность Харуюки – ну просто неоткуда сделать такой вывод.

Харуюки машинально съежился, и тут медсестра протянула ему маленькую книжечку.

Синяя искусственная кожа переплета, на ней металлическая эмблема – это была ученическая книжка средней школы Умесато.

– Я нашла ее, когда искала номер телефона и другую личную информацию. Прости.

Лишь чуть-чуть улыбнувшись напряженными губами, медсестра открыла ученическую книжку на последней странице.

Слева был прозрачный кармашек, в нем школьное удостоверение с фотографией Черноснежки.

А справа было знакомое круглое лицо.

Взяв книжку трясущимися руками, Харуюки уставился на собственную фотографию, на собственное идиотское выражение лица. Ну да, точно – это скриншот поля зрения, который Черноснежка сделала в рекреации, когда впервые «призналась» ему.

Капля влаги упала на фотографию.

Харуюки и не заметил, что уже некоторое время по его щекам текут слезы.

– Семпай… Черноснежка-семпай.

Его голос задрожал. И тут же Харуюки разревелся, как ребенок.

– Уу… аа… уааааааа!!!

Прижав книжечку к груди и перегнувшись вперед, он плакал навзрыд.

Слезы лились сплошным потоком, они стекали по щекам и падали на пол. Ощущая резкую боль в груди, словно кто-то выдалбливал его внутренности, Харуюки впервые понял свои истинные чувства.

Операция шла без малого пять часов.

Когда индикатор в углу поля зрения сменился с «вечера» на «ночь», Харуюки просто послал текстовый мэйл «Мой друг попал в аварию, вернусь очень поздно или вообще не вернусь сегодня» и вновь устроился на своей скамье.

С родственниками Черноснежки, похоже, связались через школу, но, как ни странно, вместо них пришел лишь семейный адвокат – один.

Человек средних лет со здоровенным нейролинкером, сам смахивающий на машину, он с деловым видом выполнил все формальные процедуры и минут через пятнадцать ушел, не удостоив Харуюки даже взглядом.

Спустя долгое, долгое время красная надпись наконец погасла. На часах было около десяти вечера.

Молодой доктор, вышедший из операционной с усталым видом, вроде как удивился немного, увидев, что Харуюки тут один, но все же вежливым тоном объяснил состояние пациентки.

Кровотечение удалось остановить, но внутренние органы сильно повреждены; неудивительно, если она впадет в коматозное состояние.

Многочисленные синтетические белковые микромашины трудятся над регенерацией и восстановлением тканей, но в конечном итоге все будет зависеть от сил самой пациентки.

– …Если коротко – должен сказать, что ее состояние очень тяжелое. Все решат следующие двенадцать часов… пожалуйста, приготовься.