Пэм Муньос Райан - Эсперанса

В углу сжалась Марта. Она приложила палец к губам, ее глаза молили о помощи.

– Пожалуйста, Эсперанса, – зашептала она, – не говори никому! Меня не должны поймать! Мне надо заботиться о матери!

На мгновение Эсперанса замерла на месте, вспомнив, как подло вела себя Марта, когда они с мамой только приехали в Америку. Если она поможет ей и это обнаружится, ее саму отправят в Мексику на автобусе. Она не могла так рисковать и уже собиралась сказать «нет». Но в этот момент она вспомнила, как Марта и ее мама шли, держась за руки, и не смогла представить себе, что их разлучат. И кроме того, ведь у обеих было американское гражданство. Они имели полное право здесь находиться.

Она развернулась и пошла к остальным. Все работали, и никто не обращал на нее внимания. Женщины обсуждали происшедшее. Эсперанса взяла пучок спаржи, несколько мешков и грязный фартук, который кто-то оставил висеть на крючке, и осторожно вернулась к Марте.

– Они до сих пор стоят у входа, – сказала она тихо. – Может быть, уйдут через час, когда работа закончится и навес закроют. – Она протянула Марте фартук и спаржу. – Когда будешь уходить, надень фартук и возьми это. Если тебя кто-то остановит, ты будешь выглядеть, как здешняя работница.

– Грасиас, – прошептала Марта. – Извини, что я плохо о тебе думала.

– Ш-ш-ш, – сказала Эсперанса, переставляя ящики и закрывая их мешками, чтобы Марту не было видно.

– Эсперанса, – позвала ее Жозефина, – где ты? Нам нужна веревка.

Эсперанса высунула голову из-за угла и увидела Жозефину, которая стояла, руки в бока, и ждала веревку.

– Иду! – крикнула она, схватила моток и вернулась к работе, как будто ничего не произошло.

Эсперанса лежала в кровати и слушала, как остальные обсуждают в соседней комнате депортацию забастовщиков.

– Они приезжали на автобусах ко всем крупным землевладельцам и забрали сотни людей, – сказал Хуан.

– Некоторые считают, что это они таким путем создают больше рабочих мест для тех, кто приезжает сюда с Востока, – заметила Жозефина. – Нам повезло, что компания сейчас в нас нуждается. А то бы и до нас добрались.

– Мы были верны компании, а компания будет верна нам, – сказал Альфонсо.

– Хорошо, что все закончилось, – облегченно вздохнула Гортензия.

– Вовсе не закончилось, – возразил Мигель. – Через какое-то время они вернутся, особенно те, у кого здесь остались семьи. Они станут более организованными. Станут сильнее. И нам снова придется решать – присоединяться к ним или нет.

Эсперанса попыталась заснуть, но события дня всплывали в ее памяти. Она была рада, что продолжала работать, и благодарна, что ее лагерь решил не участвовать в забастовке, но она знала, что при других обстоятельствах сама могла оказаться в автобусе. И что бы тогда стало с мамой? Мысли перескакивали с одного предмета на другой. Некоторые из депортированных совсем не заслуживали такой участи. Почему Соединенные Штаты могут отправлять в Мексику людей, которые там никогда раньше не были?

Ее мысли постоянно возвращались к Марте. Совсем не важно, согласна с ней Эсперанса или не согласна. Никого нельзя разлучать с семьей. Удалось ли Марте вернуться на ферму бастующих? Не поймали ли ее? Нашла ли она свою мать?

Почему-то Эсперансе было совершенно необходимо это знать.

На следующее утро она упросила Мигеля отвезти ее на ферму. Поле все еще окружал забор из проводочной сетки. Но сейчас вход никто не охранял. Следы людей виднелись повсюду, но им никто не попался на глаза. Постиранное белье висело на веревках. На ящиках стояли тарелки с рисом и бобами, по ним ползали мухи. Перед палатками осталась обувь – как будто ждала, что сейчас кто-то выйдет и наденет ее. Легкий порыв ветра подхватил валявшиеся газетные листы и понес их в поле. Было тихо и безлюдно. Только блеяла коза, все еще привязанная к дереву.

– Иммиграционные власти побывали и здесь, – сказал Мигель. Он вылез из грузовика, подошел к дереву и отвязал козу.

Эсперанса оглядела поле, которое недавно было заполнено людьми. Они попытались привлечь внимание землевладельцев и властей, они думали, что смогут изменить ход вещей и улучшить условия жизни – не только для себя, но и для нее.

Эсперанса надеялась, что Марта и ее мать снова вместе, но теперь ей уже не узнать, так ли оно на самом деле. Возможно, со временем это станет известно тетке Марты.

Что-то яркое привлекло ее взгляд. С ветки дерева свисало то, что осталось от маленького ослика, игрушки, которую она отдала детям. Лоскутки трепались на ветру. Ослика, как и положено по игре, побили палкой и вывернули наизнанку, чтобы достать конфеты.

Теперь у грота Богоматери Гваделупской за их домом Эсперанса молилась не только за Абуэлиту и маму, но и за Марту и ее мать. На папиных розах, все еще невысоких и припадающих к земле, появились бутоны, но они были не единственными цветами у грота. Эсперанса часто находила перед статуэткой Богоматери то ветку с кустика лобулярии, то цветок ирис, то ветку жимолости. Потом она увидела, что каждый вечер после ужина туда приходит Исабель и опускается на колени.

– Исабель, ты что, произносишь новену? [5] Новена (лат. novena – девять) – у западных христиан девятидневное моление, молитвы, совершаемые ежедневно на протяжении девяти дней. – спросила Эсперанса, когда как-то вечером застала ее перед статуэткой. – Кажется, ты уже девять дней молишься?

Исабель встала с колен и посмотрела на Эсперансу:

– Я могу стать Королевой Мая. Через две недели, первого мая, в моей школе будет праздник с танцами вокруг столба, украшенного цветными лентами. Учитель выберет в королевы лучшую ученицу третьего класса. Сейчас я единственная, у кого «отлично» по английскому языку.

– Тогда ты можешь стать королевой! – воскликнула Эсперанса.

– Друзья сказали мне, что обычно выбирают девочку, говорящую по-английски. И у которой красивые платья. Поэтому я молюсь каждый день.

Эсперанса подумала о всех тех прекрасных платьях в Мексике, из которых она уже выросла. Как бы ей хотелось передать их Исабель. Эсперанса испугалась, что девочка может расстроиться.

– Но даже если ты не станешь королевой, ты все равно будешь красавицей, которая прекрасно танцует, правда?

– О, Эсперанса! Мне так хочется стать королевой! Я тоже хочу быть ла реина, как ты!

Эсперанса рассмеялась:

– Что бы ни случилось, ты всегда будешь нашей королевой!

Эсперанса оставила Исабель, которая продолжила благочестиво молиться, и вошла в дом.

– Скажи, мексиканскую девочку когда-нибудь выбирали Королевой Мая? – спросила она Жозефину.

Жозефина с грустью посмотрела на нее и отрицательно покачала головой: