Виктор Смирнов - Кто пятый?

— Ну как же, видывал это перышко. У Шабашникова. Факт! Такой нож нельзя не запомнить.

Лях подписывается под протоколом улыбаясь: он не догадывается, какая мрачная и кровавая трагедия привела нас сюда.

Комаровский постукивает пальцами по столу.

— Шабашников? Невероятно... Кстати, почему не пригласили сегодня Шабашникова?

— Приглашали, — отвечает пожилой усатый лейтенант, помощник Комаровского. — Он в загуле. Говорит, поминки справляет. Они соседи были с инженером.

— Пригласите его еще раз!..

— Интересно, что они соседи, — замечаю я.

— Они были дружны...

— Помните, собака метнулась через забор? Это по направлению к дому Шабашникова?

— Да... Но как-то не могло прийти в голову.

Тогда собака потеряла след — после такого ливня самая лучшая ищейка была бы беспомощна. Погода сыграла на руку преступнику.

Мы с майором Комоловым и экспертом вылетели в Колодин, как только в областном угрозыске получили сообщение об убийстве. Вылетели ясным утром, а садились в дождь. Пилот мастерски посадил маленький «Як» на раскисшую площадку, усыпанную оспинами луж. Шеф во время полета был мрачен, то и дело кашлял в кулак — я не знал, что он решился вылететь с гриппом, при его-то сердце!

У дома номер девять по улице Ветчинкина собралась толпа. Осеева уже увезли на судебно-медицинскую экспертизу, Комаровский, ожидавший нас во дворе, показал только что отпечатанные, мокрые еще фотокарточки. Осеев лежал на пороге дома, голова его свисала на ступеньки.

Пока мы осматривали двор — дождь успел как следует обработать землю, — приехал следователь прокуратуры вместе с паталогоанатомом. Врач без лишних слов приступил к чтению длинного документа, начинавшегося с классического: «Осмотром и судебно-медицинским исследованием трупа установлено, что смерть наступила от...»

— Чем? — перебил Комолов.

— Орудие типа кинжала, длиной не менее двенадцати сантиметров. Проникающее, в сердце. Умер сразу. Следов борьбы нет.

— А субъективно?

— Опытная и сильная рука. Судя по положению трупа, убийца ударил сразу, как только открыли дверь.

— Когда наступила смерть?

— Время мы знаем точно, — заметил Комаровский, — преступник уронил будильник, шаря на столе Осеева. В двенадцать ночи. В двенадцать и семь минут.

Я представил себе эту ночную сцену: тусклый свет лампочки в сенях, фигуру Осеева, возникшую в проеме двери, и черную крутую спину убийцы с головой, убранной в плечи, — как хищник перед прыжком. Преступник знал, как надо действовать. Если бы он замахнулся, Осеев успел бы прихлопнуть дверь. Но удар был коротким и резким, Осеев не успел защититься.

Мы вошли в дом. Следы, оставленные грязными сапогами убийцы, вели в глубь дома. Эксперт снимал и зарисовывал отпечатки, я непрерывно щелкал фотоаппаратом. Кое-где с сапог осыпалась глина, и я аккуратно собрал ее в конверты.

Так мы прошли к письменному столу. Ящики были выдвинуты, кое-какие бумаги валялись на полу. Будильник с разбитым стеклом лежал циферблатом вверх. Убийца спешил. В верхнем ящике стола лежала раскрытая сберкнижка. Незадолго до трагической гибели Осеев снял с книжки довольно крупную сумму — около пятисот рублей. Денег в столе не было.

Преступник предусмотрительно надел перчатки. Он оставил несколько жирных отпечатков на бумаге, покрывавшей стол. Видимо, перчатки были смочены какой-то жидкостью, хорошо пропитывающей бумагу. От пятен исходил едва уловимый запах бензина.

Мы детально исследовали дом и двор, но больше ничего не удалось найти. Вскоре привезли собаку, толстолапую черную овчарку. Она было взяла след, но весь двор был в липкой грязи, дождь смыл все запахи. Неожиданно собака рванулась через забор, натянув длинный поводок, но дальше, за забором, беспомощно закрутилась и с виноватым видом легла на брюхо.

— Кто живет в этом направлении? — спросил Комолов.

Комаровский назвал фамилии соседей: Казырчук, Сажин, Шабашников...

Поблизости от того места, где крутилась собака, на стороне Осеева, стояла дощатая покосившаяся уборная.

— Вызывай золотарей, — сказал шеф Комаровскому.

Пришли золотари, по-научному ассенизаторы, дюжие ребята в фартуках и брезентовых рукавицах. Через три часа мы нашли в уборной узел. Нож и сапоги были завернуты в махровое голубое полотенце, похищенное в доме убитого, для увесистости в узел был положен булыжник. Край полотенца был оторван.

У Комолова хватило сил дойти до гостиницы. Его лихорадило. Вечером он совсем свалился с ног. «Грипп по сердцу резанул», — так сказал мне Эн Эс. Он задыхался всю ночь и тянулся к окну; под утро ему стало немного легче. Тем временем мы получили первые результаты экспертизы: найденные нами сапоги действительно принадлежат преступнику, именно в них он вошел в дом Осеева. На ноже были найдены следы крови, которая могла быть только кровью Осеева.

Зазубрина, имевшаяся на ноже, оставила характерный след, задев ребро.

Сомнений быть не могло: убийца, совершив преступление, решил как можно скорее избавиться от улик.

Через полчаса в контору правления охотничьего общества является усатый лейтенант. Один, без Шабашникова. Он смущенно хмыкает в кулак.

— Не намерен Шабашников явиться, Борис Михайлович. Говорит: «У меня сильно тоскливое состояние, не могу...» Выпивши он.

— Что ж, если Магомет не идет к горе... — сердито говорит капитан. — Поедемте к Шабашникову.

В гостиницу я возвращаюсь поздно, на улицах горят фонари, дождь гасит их и без того тусклый свет. Николай Семенович не один, с ним врач — сутулый молодой человек в очках.

— Вы зря отказываетесь лечь в больницу, — говорит он на прощание, подписывая рецептурный бланк. — Вам необходим полный покой.

— Немного позже, доктор, — почтительно отвечает Эн Эс. — Мне нужен денек-другой. Ладно?

...Прежде всего Эн Эс заставляет меня вскипятить чайник и переодеться. Плащ я выжимаю, как половую тряпку. Августовский дождь, от него нет защиты.

— Давай по порядку. Помни: я ничего не видел.

— Кажется, мы скоро сможем закончить это дело, Николай Семенович!

— Ну-ну. По порядку! — напоминает шеф. — Выводы будем делать потом.

— Хорошо...

Домишко Шабашникова стоял за ветхим забором, ворота висели на одной петле, открывая вход во двор. Достаточно было одного лишь беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что в доме живет бобыль. Какие-то хомуты, поленья, миски с собачьей едой, отбросы были рассеяны по всему двору. За сараем, через два или три двора, виднелась «круглая», на четыре ската крыша. Это был дом убитого инженера Осеева.

— Он чем занимается, Шабашников? — спросил я у Комаровского.

— Да так... Охотник. Можно сказать, профессионал. Шкурки сдает. Собаки у него знаменитые, щенками торгует. Сейчас увидите Найду — лучшая, говорят, лайка в Сибири, универсал.