Семен Стрельцов - Белые призраки

Перед ним догорал небольшой костер, а на коленях лежала карта, над которой он склонялся, покашливая от едкого дыма и размышляя.

Это был Сидор Артемьевич Ковпак — гроза немецких оккупантов, партизанский генерал, за голову которого, как говорили в народе, фашисты давали «столько золота, сколько весит его голова».

Задача, которую он решал, была сложной и ответственной: немцы встали крепким заслоном на пути партизан к намеченной цели. Нужно было прорвать этот заслон быстро и без потерь. Но как и где это сделать, если дороги перекрыты карателями?

Ковпак курил, подбрасывал время от времени сучья в костер, задумчиво глядел на огонь.

Постепенно, сначала смутно, а потом все отчетливее перед ним вырисовывался дерзкий, но в случае удачи самый выгодный для партизан план. Связан он был с показаниями словацкого перебежчика Саксы, доставленного в штаб прошлой ночью.

Мобилизованный гитлеровцами, Сакса, личный шофер командира одного из карательных полков, заявил, что ненавидит немецких захватчиков и долго искал случая перейти на сторону советских войск.

Узнав о том, что гитлеровцы готовят решительный удар против партизан, Сакса поспешил осуществить свое решение, чтобы немедленно сообщить Ковпаку об этом.

— Каратели получают боеприпасы и со дня на день ждут авиацию, — сказал он. — В ближайшее время заканчивается оборудование аэродрома.

На вопрос, кто командует полком, в котором он служил, перебежчик ответил:

— Мой земляк, подполковник Иозеф Гусар, словак, мобилизованный фашистами как военный специалист.

Из дальнейшего рассказа Саксы можно было понять, что Гусар служил у немцев по принуждению и симпатии его не на стороне оккупантов.

Из детального допроса о связях Гусара выяснилось, что у него в Виннице есть знакомый — гитлеровский генерал фон Гаммер.

По словам перебежчика, в откровенных беседах с ним, как с земляком, Гусар высказывался с сочувствием о Советской Армии, высоко оценивал боевые действия партизанских соединений Ковпака и даже говорил о благородстве их освободительной миссии.

«А нельзя ли привлечь подполковника Гусара на нашу сторону? — думал Ковпак. — В крайнем случае, добиться его согласия на секретный союз. Воспользовавшись этим, мы могли бы выйти через зону его полка на оперативный простор и развернуть там боевую работу.

Хорошо бы направить на переговоры к подполковнику Гусару кого-либо из опытных и смелых разведчиков. Но кого? Нужен человек проверенный, испытанный в боевых делах».

Ковпак вызвал начальника разведки подполковника Вершигору. Они решили послать на переговоры женщину: женщина вызвала бы меньше подозрений у оккупантов, нежели мужчина.

Остановили выбор на Карповне — Александре Карповне Демидчик.

До войны она учительствовала в одной из белорусских школ на Полесье. Здесь застала ее война. Когда в эти края с боями прорвались советские партизаны, Александра Демидчик явилась к Ковпаку и попросилась к нему в отряд.

— Могу быть разведчицей, — заявила она. — Я эти края, особенно Овруч, Наровлю, Хойники знаю отлично. В любую разведку пойду. Я не подведу вас, будьте уверены.

И Ковпак не обманулся, взяв в отряд Карповну. Она проявила мужество и в разведке, и в боях. Можно было полагать, что новое задание окажется по плечу отважной женщине.

В лесу давно уже тянуло прохладой, отгорела заря, на небе зажглись редкие звезды, а Ковпак и Вершигора все еще обсуждали различные варианты предстоящей операции.

В тот же вечер в детали операции была посвящена Карповна. А еще через день, прощаясь с Вершигорой, она слушала последние его напутствия.

…— Я, товарищ майор, — рассказывала мне Александра Карповна, — на всю жизнь запомнила эту операцию. С самого своего первого разговора с Ковпаком и Вершигорой.

— Итак, — сказал Вершигора, проводив меня до опушки леса, — вы, Карповна, идете из Винницы. Письмо Ковпака надежно спрятали?

— Конечно.

— Указания крепко запомнили?

— Да.

— Туфли по ноге?

Я ответила:

— Спасибо. В самую пору.

Мне достали хороший костюм и модные туфли. «На всякий случай», — как сказал Вершигора, дали пачку нот — «подарок Гусару от генерала фон Гаммера». Подготовили необходимые документы. Вручили также письмо Саксы к его знакомой в Хойниках.

— Вас, Карповна, до села Борисовщина будет сопровождать группа товарищей, — сказал Вершигора. — Василий Кашицкий со своими разведчиками. Если немцы заподозрят неладное, дайте ребятам знак — отобьют вас. На всякий случай пойдет и Пархоменко с ручным пулеметом.

Голубоглазый, молодой парень Пархоменко славился своим мужеством и находчивостью.

— Проводят они вас до березовой рощи, а там километров с десяток останется до штаба Гусара. Ну, дружок, ни пуха вам, ни пера!

— Подите, подполковник, к черту! — Я засмеялась.

— Да, чуть не забыл: возьмите НЗ. — Начальник разведки достал из полевой сумки несколько плиток трофейного шоколада.

Я взяла шоколад и поблагодарила.

…В нескольких километрах от Хойников, в селе Борисовщине, меня задержали полицаи и доставили к старосте. Учинив мне допрос — кто такая, откуда иду, куда, к кому и зачем, — староста тщательно проверил мои документы. И хотя они, видно, не вызывали у него сомнения, староста, напуганный, как я подумала, слухами о появлении в округе грозного Ковпака, решил основательнее проверить меня. Он дал мне в качестве конвоира полицая, который верхом на лошади должен был сопровождать меня в город Хойники, в штаб Гусара. За околицей села мне удалось откупиться от провожатого двумя плитками шоколада. Привязав лошадь к дереву, полицай улегся спать на опушке леса. А я продолжала свой путь.

Вот и Хойники. В начале улицы, выходившей в открытое поле, стояла засада. Снова проверка документов, расспросы — кто такая, откуда, куда идешь…

Пущена в ход последняя плитка шоколада. Старший полицай, успокоенный моими «правильными» документами, отдал приказание пропустить меня в город.

Пройдя две улицы, я, товарищ майор, услышала «Хальт!» немецкого патруля. Обер-лейтенант потребовал мои документы. Придирчиво расспросил, снова и снова рассматривая паспорт и пропуск.

Бесконечно, казалось, течет время. Прохожие, заметив группу гитлеровцев, окруживших меня, и услышав раздраженный голос офицера, боязливо опускали головы, ускоряли шаги. Обстановка создалась напряженная, но я старалась держать себя в руках.

Хотя нервы мои были на пределе, обостренным вниманием, как бывает в минуту опасности, я будто улавливала ход мысли начальника патруля. С одной стороны, его раздражало мое спокойствие. Обер-лейтенанту казалось, что один даже вид офицера гитлеровской армии должен заставить трепетать сердце любого русского. Между тем русская женщина с мудреной фамилией «Де-мид-чик» вела себя спокойно, на сносном немецком языке отвечала на вопросы, предъявила оформленные по всем правилам паспорт и пропуск…