Семен Стрельцов - Белые призраки

Выписав Карповне пропуск на выход из города, подполковник сказал:

— Будьте осторожны. Такие, как вы, должны жить! — Глядя на Карповну, Гусар добавил: — Так вот каковы советские женщины!

И замолчал, восхищенно глядя на гостью. А она, глаз не спуская с классной доски, с минуту молча стояла у стола.

— Мне эта доска напомнила школу, где я до войны учила детей. И я подумала, когда же у такой вот классной доски будет стоять не офицер вражеской армии, а наш, советский малыш с мелом в руках.

— Мой бог! — воскликнул Гусар. — Разве можно теперь, в разгар войны, думать о школе и об учебе!..

— Прощайте, господин подполковник! — Карповна протянула Гусару руку.

С чувством пожав ее, Гусар сказал:

— Вас до окраины города проводит мой верный человек, адъютант, поручик Чепик.

В этот день жители захваченного немцами города Хойники могли видеть на главной улице хорошо одетую женщину в нарядной шляпке и модных туфлях, вышедшую в сопровождении офицера из штаба. Они подошли к базарной площади. Навстречу из-за угла показался небольшой отряд.

Впереди шли солдаты, тащилась пушка, за ней двигались подводы, на которых лежали убитые и раненые гитлеровцы, а сзади под конвоем вели избитого, окровавленного, со связанными руками голубоглазого пулеметчика Пархоменко.

Партизан заметил Карповну и офицера рядом, спокойно с ней разговаривавшего. Но пулеметчик ничем не выдал этого. Он понял: дело сделано. И жертва его не напрасна…

Растерявшись от неожиданности, едва подавив готовый вырваться крик, Карповна судорожно вцепилась в руку Чепика. «Что произошло у разведчиков? Как попал в руки гитлеровцев Пархоменко?..»

Узнала об этом Карповна, только возвратившись в отряд.

Отделению разведчиков, ожидавших Карповну в березовой роще, пришлось выдержать бой с гитлеровцами, в неравном бою партизаны были разбиты. Раненый пулеметчик Пархоменко был захвачен гитлеровцами и вечером расстрелян.

Через несколько дней Гусар снял с фланга полка большую часть солдат и бросил их на подготовку аэродрома, ослабив тем самым огневую охрану на фланге. Ковпаковцы вышли на оперативный простор и устремились к объекту, намеченному заданием партизанского штаба. На славу поработали минеры.

…В августе 1944 года в Киеве, в зале заседаний Президиума Верховного Совета Украины, вручали ордена группе партизан-ковпаковцев, не так давно возвратившихся из своего польского рейда.

Среди награжденных был Андрей Сакса. Волнуясь, принял он орден боевого Красного Знамени. Глаза его были влажны от слез. Партизан-словак получил в Советском Союзе награду за мужество, проявленное в боях с фашистами. В кратких словах выразил он свою сокровенную мысль: сражаясь в рядах советских партизан на полях Украины и в лесах Белоруссии, он боролся за счастье и своей родины — Чехословакии.

Прошли годы, и правительство Чехословацкой Социалистической Республики наградило «Партизанской Звездой» Александру Карповну Демидчик.

В послевоенные годы Александра Демидчик учительствовала в родной Белоруссии. Сейчас проживает в городе Наровле Гомельской области.

Вскоре после войны, отдыхая в Сочи, я встретил в санатории чекиста Дмитрия Медведева, в годы войны — командира крупного партизанского отряда. Он мало изменился с военной поры, разве что сделался еще более спокойным и одновременно энергичным.

— Вот, — Медведев вынул конверт из кармана, — гляди, получил письмо. Знаешь, кто на днях сюда приезжает? Лихой наш разведчик-кавалерист…

— Валька Семенов! — воскликнул я.

— Он самый!..

Мы долго сидели в тот вечер, и я слушал воспоминания Медведева о Вальке Семенове, о добром и мужественном его характере, с особой силой проявившемся в годы войны. Вот часть из его рассказов.

— Семенова я знал давно, — начал Медведев. — Он был вместе со мной заброшен по воздуху в тыл врага. Поздней осенью сорок третьего года нам пришлось перебазироваться из Цуманских лесов, что на Волыни, ближе к Ровно. Совершая поход, отряд расположился на дневку в большом селе Верхополье.

День был пасмурным. Резкий ветер прохватывал насквозь, и колючая снежная пыль обжигала лицо, засыпала уши, набивалась в рукава полушубков и шинелей.

Во второй половине дня погода улучшилась: ветер стих. Солнце стояло на горизонте огромным огненным шаром, когда мы с Николаем Кузнецовым вошли в штабную хату. Нас вызвал дежурный по гарнизону — застава задержала старика поляка, показавшегося подозрительным.

Задержанный — невысокого роста щуплый дедок, по его словам, шел из родного села в другое к дочери. Дорога проходила у самой околицы Верхополья, где наши ребята и задержали деда. Я спросил старика, есть ли у них в селе немцы. Он ответил:

— Нет, но иногда приезжают.

— Партизаны действуют в вашей местности? — спросил Кузнецов.

Старик замялся, заморгал глазами, пощупал реденькую бородку и, вздохнув, сказал:

— Да, были у нас партизаны недавно. Недобрые люди. Обижают народ.

Мы переглянулись с Кузнецовым. Недавно к нам поступили разведданные о группах подозрительных людей, которые называют себя партизанами, но поведением своим, грабежами и насилием компрометируют партизан.

«Не исключено, — писали разведчики, — что эти группы заброшены сюда немцами с целью компрометации истинных партизан».

— Попроси его, Николай, — сказал я Кузнецову, хорошо знавшему польский язык, — пусть он подробнее расскажет о поведении этих «недобрых партизан».

По словам старика, «партизаны» ворвались в село, стали забирать у жителей скот, одежду, даже отобрали у девчат красивые платки. Оставили десятки семей без посевных семян и зерна, перепившись, учиняли драки со стрельбой. Затем ушли.

— Слава богу! — добавил старик. — Через день в село пришли другие партизаны — добрые, — лицо деда оживилось, и он, нагнувшись ко мне через стол, сказал: — Вот это партизаны настоящие! Догнали тех насильников, отобрали наши вещи, спасибочко им! Вернули наш скот и зерно — дай им бог здоровья…

Кто были эти «добрые партизаны», дед не знал. Ни фамилий бойцов, ни командира назвать он не мог. Кузнецов задумался. Помолчав, он сказал мне:

— Я начинаю догадываться, кто эти «добрые партизаны». В самом деле, Дмитрий Николаевич, маршруты, по которым шли наши группы, совпадают с маршрутом тех самых «добрых партизан», о которых говорит этот дед. Это наши ребята. Я убежден — виден «почерк» Вальки Семенова.

Я велел дежурному вызвать Семенова в штаб.

— По вашему приказанию явился, товарищ командир!