Виктор Сафронов - Алмазная цепь

-… Дорогой товарищ! Ты навсегда останешься в наших сердцах молодым, добрым и веселым…

В глубине собравшихся друзей по оружию, в темных очках и с траурными лентами нашитыми на рукавах, стоял пожилой чекист с почетными знаками и правительственными наградами. Он, захлебываясь от внезапно постигшего горя, никого не стесняясь, рыдал в голос, заглушая траурную речь экс-вице-премьера.

Этим безвременно скорбящий и был Иван Петрович Натоптыш, собственной персоной.

Участие в собственных похоронах так его проняло, что… В смысле… В общем…

Короче — размяк старик и дал волю своим эмоциям.

В настоящий момент, он был в образе верного друга и однополчанина покойного.

До сегодняшнего дня, в минуты былых затиший и спокойного отдыха между допросами, вербовками и рутинными пытками, в виде испытаний новых психотропных препаратов, Натоптыш частенько задавал себе вопрос, как ему, верному бойцу коммунистической партии, будут организованы проводы в последний путь. И когда, несколько дней назад его спросили, чего бы он хотел перед уже окончательным уходом из органов. Он скромно попросил устроить ему его собственные похороны, чтобы поприсутствовать на этом представлении в качестве верного друга и товарища покойного.

Добро на этот, основательно отрежиссированный спектакль было получено на самом верху.

Исходя из героических заслуг и верного служения идеалам добра и справедливости, ему были оказаны последние почести по высшему, второй степени, разряду. С артиллерийским лафетом, почетным караулом и оружейным салютом.

Своим пламенным выступлением, председатель траурной комиссии задал правильный, оптимистический тон мероприятию с верой в победу науки и образования над религиозным дурманом и мракобесием.

«…Зажженная тобой звезда героических свершений, никогда не померкнет на небосклоне нашей памяти» — учитывая собравшийся контингент, эта фраза, просто прошла на «ура» и вызвала молчаливый гром оваций.

После председателя, выступали еще какие-то люди. Многих Натоптыш видел впервые. Зато говорили они простым и понятным ему языком. Например, говорили, что более близкого друга чем он, они в своей жизни не знали. Были даже друзья детства, из чьих слов следовало, что они, еще в детстве, были спасены покойным от рахита и заразной свинки…

Когда мощный поток речей, разом иссяк и обмелел, неожиданно для собравшихся грохнул прощальный, торжественный салют.

Стреляли не по толпе, пальнули в воздух. Тем не менее, многие из присутствующих товарищей, чисто автоматически рухнули на землю, перекатились на другое место и нервно выдернув свои стволы, залегли за могильные холмики… Однако, обошлось.

После казуса с салютом, заунывно завыли, рвущие душу медные инструменты. Оркестр исполнил попурри на похоронную тему. В некоторых местах музыкального произведения, прорывались отголоски партийного гимна «Интернационал», определённый контингент из числа присутствующих, слушая этот музон приободрялся неимоверно.

Под музыку, гроб с муляжом заколотили. Опустили в могилку

и солдатики быстро забросали яму землей.

Слушая стук камней и удары комьев земли о крышку гроба, казалось, большинство собравшихся задумалось о своей бренности краткого существования на этой земле… По крайней мере, головы были тяжело опущены вниз. То там, то сям раздавались тяжелые вздохи и всхлипы.

По отмашке полученной откуда-то сзади, рыдающая, безутешная, молодая вдова под одобрительный гул боевых соратников, потеряла сознание.

Ей дали понюхать флакон с настоящим нашатырным спиртом. Она, явно не ожидая такой подлости от старших товарищей, всхрапнув и дернувшись всем телом, «пришла в себя».

«Молодец лейтенант! Молодец. Пока все без ошибок» — зашептал ей на ухо «седой брат покойного», он же, ее непосредственный начальник.

Поэтому, чтобы оправдать авансы руководства, она рухнула уже непосредственно на могильный холмик и от несбывшейся любви, очень натурально забилась в конвульсиях…

Посвященные во все детали траурных мероприятий, терпеливо ждали заключительного аккорда, в виде накрытого поминального стола.

А что?

Если чекист, так и выпить нельзя?

Можно… И даже нужно.

И только траурная процессия, стараясь ступать след в след, потянулись тонкой змейкой в обратную от бутафорской могилы сторону… Вновь незапланированный конфуз.

Торжественность момента и желание сослуживцев поскорее выпить по-первой и с удовольствием пожрать, попытался испортить «покойный». Сосем не ко времени заявивший: «Вы идите, а я еще посижу на «его» могилке».

Он уже даже достал и подстелил на соседнем холмике газетку, намереваясь посидеть на ней и продолжая лить слезы.

Пришлось под белы руки, дружными усилиями, вести в поминальный зал, всхлипывающего от горя «соратника».

На поминках, как важная и неотъемлемая часть траурных мероприятий, продолжали раздаваться подобающие такому моменту поминальные речи и тосты. Но, как-то само собой, после трех увесистых, положенных традицией, поминальных стопок «за помин души и землю пухом» официальная траурная обстановка — незаметно угасла и исчезла.

Ей на смену, на вьющийся дымок кадила, заглянула свободная, раскованная и непринужденная атмосфера. С ее появлением галстуки расслабили, пуговки на фирменных брюках и портупеи под пиджаками расстегнули. Начались задушевные разговоры, воспоминания о героических буднях. Спели хором песню «про Катюшу», потом аккапельно исполнили про то, что «наша служба и опасна и трудна». Хотели даже посылать за баяном. Отказались — пока еще в клуб заскочишь, пока назад… Решили перенести на другое время.

В конце концов, когда все дружно посмеялись над рассказанным экс-вице-премьером анекдотом, тогда, устыдившись разгулу веселья, «скорбящая публика» разъехались в разные стороны.

Перед последним прости и произнесением проникновенных слов поддержки родным и близким покойного, они же, т. е. родные и близкие, не забыли захватить со столов недопитое и недоеденное, для продолжения индивидуальных траурных мероприятий.

Безутешную молодую вдову, организаторами похорон было решено отдать «на провожание, до дома, до хаты и утешение по поводу невосполнимой утраты» председателю траурной комиссии. Что и говорить? Заслужил.

Иван Петрович, доверительно склонившись над ухом своего собеседника, а ранее сослуживца, отвлек его от аппетитного бараньего ребрышка обильно пропитанного соусом «ткемали»:

«Вот так меня и похороните — горячо задышал он ему в ухо. — Очень мне все это понравилось. Так торжественно и красиво, что прямо дух захватывает!»