Виктор Сафронов - Легионеры

— Если жизнь берет тебя за яйца, возьми и ты ее за что-нибудь, — выдал очередную «умную» мысль Душан. — Неплохо сказал, правда?

От гордости за то, что он может создавать такие мудрые афоризмы на его лице расплылась довольная улыбка. Он опрокинул в горло очередную порцию спиртного и рухнул на диван.

На этот раз Сергей кивнул головой, испытав при этом внутри себя весьма ощутимый болезненный взрыв. Он в изнеможении закрыл глаза. Сколько раз он уже делал это сегодня, однако легче не становилось и успокоение не наступало.

— Отставить веселье. Добровольцам-рекрутам убыть в расположение, расположенных личных вещей. Всем выдвинуться для занятия исходных позиций. Начало марш-броска, через два часа.

Приподняв голову, капрал уже совершенно иным взглядом осмотрел пополнение вооруженных сил. Осмотром остался доволен. Замечаний не последовало. Голова рухнула в диванные пружины и уже через мгновение оттуда раздался бравый храп.

Сергей, не придав абсолютно никакого значения тому, что его, как бы записали в армию, поплелся к себе отдыхать от вчерашнего веселья. По пути бормоча себе под нос, в разных вариациях где-то услышанную фразу: «Чем лучше вечером, тем хуже утром. Чем лучше вечером, тем хуже утром. Чем лучше вечером, тем хуже утром… А чем лучше-лучше, то тем хуже-хуже… Чем хуже, тем лучше… Чем, тем…»

С третьей попытки он открыл входную дверь. Бесформенным, пока еще гражданским мешком, свалился на кровать и рухнул в вязкую паутину полусна, полузабытья…

Через два часа его разбудила тряска и тормошение чьих-то мощных рук. С трудом разлепил глаза. Над ним стоял, уже одетый в какую-то немыслимую маскировочную форму, рослый и уверенный капрал Душан Брегович.

— Ну, что художник, готов? — он с удивлением оглядывал распластанного, как лягушка на препараторском столе Сергей. — Давай, вставай, не задерживай движение. Я уже созвонился с Бизонсоном, нас там ждут. Дыра конечно страшная, но там наш учебно-подготовительный центр. И чтобы успеть засветло, нам следует поторопиться. Ночью дорога может простреливаться бунтовщиками и забастовщиками, а нам неприятности не нужны.

Сергей недовольно поморщился.

— Ну что ты говоришь? Какие в центре Франции бунтовщики. И вообще… Не поеду, не хочу.

Но к таким аргументам преобразившийся капрал был готов. Уверенно потянул Сергейа за рукав, заставил его подняться. Пока Сергей приходил в себе, он продолжал что-то недовольно бубнить себе под нос, обращаясь и к нему в том числе.

— Пошли… Одевайся… Сопьемся мы тут с тобой, погибнем в неравном алкогольном бою… Давай, не тяни гондон — порвется… Не понравиться, пошлешь всех на х… расторгнешь контракт и все дела… Но французом тебе тогда — не быть… Я уже больше пить не могу. Поедем… Был бы военным, за неподчинение в два счета получил бы сейчас в зубы… Давай дезертир… Одевайся… Вплоть до расстрела…

Сергей, большим усилием воли, чтобы не огорчать добродушного собутыльника, слушая его то угрожающие, то просящие нотки в голосе, поднялся и поплелся принимать контрастный душ.

Через полчаса, предварительно покидав свое барахло в сумку и сдав консьержу на хранение картины, папки с набросками и пару ящиков со своими вещами, он был готов тронуться в путь.

Под неусыпным контролем воителя Бреговича, они разместились в его необъятном армейском джипе, чтобы через два с небольшим часа, прибыть к черту на рога и появиться у ворот учебно-подготовительного центра Иностранного легиона в Бизонсоне.

По дороге они останавливались несколько раз у арабских кофеен, где пили крепчайшее кофе. К моменту, когда автомобиль остановился у ворот «Legion Etrangere», оба, на их взгляд, были уже вполне вменяемыми и нормальными людьми.

Дежурный капрал, узнав Бреговича, тем не менее, сдержанно поприветствовал их и указав на стоящего невдалеке высокого плечистого молодого мужчину.

— Вот ведь фафель, ничего не понимает, — с возмущением горячился он. — Что-то говорит, а откуда сам, имя свое — не говорит. Подвези его, а, Душан… Мне кажется это русский… Посылал его куда подальше, так тоже не понимает… Довези до канцелярии… Там разберутся… Объяснял ему, как пройти, не понимает.

Тот, на которого указывали, стоял чуть поодаль в старой, потрепанной куртке, которую, несмотря на довольно жаркую погоду не снимал. У незнакомца было открытое, несколько уставшее и осунувшееся лицо. В руках прозрачный пакет, с выглядывающим из него длинным батоном, бутылкой воды и другой снедью.

Дежурный, вкратце рассказав Бреговичу последние новости легиона, еще раз попросив его подвезти новичка к месту оформления документов.

Брегович махнул рукой, подзывая спокойно стоящего мужчину, и когда он подошел, что-то сказал ему на сербском языке. Тот сдержанно кивнул головой и забрался в машину. Усевшись на заднее сидение, он не торопясь и деловито достал из своего пакета бутылку с водой, пшикнул ею. И когда машина опять заурчала готовясь к движению, он протянул бутылку с прохладной и манящей жидкостью, наполненной огненными пузырьками углекислоты, сперва Сергею, тот блаженствуя сделал пару глотков, после Бреговичу. Оба удивленно поблагодарили. После этого странный незнакомец из того же пакета достал длинный батон, переломил его наполовину и большую часть хрустящего и вкусно пахнущего хлеба протянул Сергею, а вторую Душану. Те опять, почти хором поблагодарили этого удивительного путника, встреченного ими на своем пути. И молча стали жевать этот вкусный и свежий белый хлеб.

Ворота медленно открылись и они втроем въехали на территорию части. Сергей оглянулся как будто попытался запечатлеть тот отрезок гражданской жизни, которую он оставлял у себя за спиной. Но сзади ворота бесшумно закрылись, не оставляя места сомнениям о принятом при странных обстоятельствах решении.

Кулибин, тот самый Славка Попов, которого в свое время Рысак вытащил из петли, зря воровской хлеб не ел, он его достойно отрабатывал. Прямо на месте, в промзоне, из подручного материала он смастерил некое подобие аэросаней.

Приспособление было вполне оригинальной сборно-разборной конструкцией. И состояло из двух пар широкополозных лыж, на которые крепился каркас, на него — обычный промышленный вентилятор с увеличенными лопастями и небольшой бензиновый двигатель, с канистрой на двадцать литров.

Конечно, передвигаться на таком аппарате было небезопасно, но когда снега намело по грудь, выбирать особо не приходилось. Правда, в качестве альтернативы, Кулибин предложил — полет на специальном агрегате… Когда объяснял принцип его действия, очень гордился за техническое совершенствование всего человечества.