Владимир Прибытков - Завещаю вам жизнь.

Клаус взял у него чемодан и тоже кинул в кусты.

— Вот так! — сказал Клаус. — А теперь быстро отсюда! И выезжай на кольцевую. Если остановят, спросят насчет меня, ответишь, что подобрал на дороге, везешь по моей просьбе в город.

— Ладно, — угрюмо оглядываясь на кусты, сказал Рипитш. Ладно уж, поехали ...

Но их никто не остановил. Рипитш благополучно сдал ящики и к пяти часам вечера они с Клаусом вернулись на Аугсбургштрассе.

Запершись в спальне хозяев, Клаус достал листок с колонкой цифр. Вскоре он прочитал ответ на свою передачу:

«Берлин. "Стрелку".

Поздравляем выполнением задания. Судьбу "Альфы" и "Зеро" поняли. В Берлине не задерживайтесь. Передайте благодарность "Старику" и его жене. Выезжайте Гамбург.

Москва. "Директор?'

Клаус, насвистывая арию из «Дон Жуана», сжег телеграмму в хозяйской пепельнице, растер хрупкие черные хлопья бумаги в порошок и вышел в столовую.

Марты не было, она торговала в лавочке, а Рипитш ждал. Сидел, сжав коленями кисти больших рук, опустив голову. Услышав, как поворачивается ключ в замке, вскинул глаза.

— Все в порядке! — весело сказал Клаус. — Вам и Марте передают горячий привет, благодарят за отличную работу.

Рипитш подошел, неуклюже обнял Клауса, смутился и махнул рукой.

— Четыре года! — сказал он. — Ну, видно, так нужно не сказали, как дальше? Клаус помедлил.

— Ты остаешься с женой на прежнем положении, сказал он, поправляя ремешок от часов пароль видимо, все тот же.

Во всяком случае, мне ничего больше не передали. Рипитш глядел исподлобья.

— А что же нам делать теперь без рации? Какой от нас прок?

— Центру виднее, товарищ! — возразил Клаус. Дело найдут. Ждал же ты четыре года! Будь уверен - Не напрасно ждал.

— Важное было дело?

— Да, товарищ, очень. Очень важное.

— Ну что ж, — сказал Рипитш, — тогда я рад. И Марта будет рада. Я ведь могу ей сказать, что дело было важное?

— Можешь, товарищ! — сказал Клаус.

В тот же день, поздним вечером, Рипитш проводил Клауса на Антгальский вокзал. Они ехали в вагоне подземки, набитом рабочими ночных смен, солдатами и мелким чиновным людом.

Простились при выходе из подземки.

Рипитш видел, как Клаус поддернул вещевой мешок, поправил пилотку, сверкнул белозубой улыбкой и слился с вокзальной толпой.

«Кто он на самом деле? Встретимся ли еще?» — думал Рипитш, возвращаясь.

Встретиться им не довелось. Ни гестапо, ни абвер супругов Рипитш ни в чем не заподозрили. История с Клаусом и работой на рации прошла для них бесследно. Но в сорок четвертом, во время одной из очередных бомбежек, в лавочку «Марта» попала пятисоткилограммовая бомба с В-52. Спасательная команда нашла на месте развалин множество раздавленных и обожженных тел, однако установить, кому принадлежат эти тела, оказалось невозможным.

Проведя не очень сложную операцию в Швейцарии гестапо еще за три дня до ареста фон Топпенау получило сведения о вкладах графа в Цюрихский банк. полковник Редер обратил внимание на два денежных перевода пришедших из Соединенных Штатов Америки в 1937 и 1938 годах. Родственников в Америке у Топпенау не было. Переводы выглядели убийственной уликой.

Еще раньше, изучая биографию фон Топпенау и сопоставляя данные о графе, полученные от различных лиц, следователь Хабекер предположил, что имеет дело с натурой нервной, способной на волевые усилия лишь в случаях особого нравственного подъема.

Сцена в кабинете Крибеля убеждала: эти умозаключения верны. Граф был потрясен, как может быть потрясен только человек, знающий за собою нечто способное оправдать неожиданный арест.

Давать фон Топпенау передышку, позволять ему собраться с духом не следовало. Хабекер потребовал немедленно доставить графа на допрос.

Протесты фон Топпенау, высказанные срывающимся голосом, он выслушал с неподвижным лицом, не мигая, и под его взглядом граф фон Топпенау замолчал.

— Граф фон Топпенау, — мертвенным голосом сказал Хабекер, — вы обвиняетесь в государственной измене. Протесты бесполезны. Ваша связь с Москвой изобличена показаниями Инги Штраух и Карла Гауфа, а также рядом других лиц. Согласны ли вы дать добровольные показания?

— Я протестую! — закричал фон Топпенау. — Как Москва? Меня знают как убежденного антикоммуниста! «член национал-социалистской партии!

— Ваши антикоммунистические взгляды следствию известны, — размеренно сказал Хабекер. Это бесспорно является смягчающим обстоятельством, ибо вы предстаете в качестве жертвы. Суд учтет это, но лишь при условии вашего полного раскаяния и подробного рассказа о деятельности Больца, Штраух и Гауфа.

— Я член национал-социалистской партии! — упрямо с отчаянием повторил фон Топпенау.

Хабекер раскрыл картонную папку с бумагами.

— Я хочу, чтобы вы правильно поняли мою цель, -по-прежнему спокойно сказал Хабекер. — Я не хочу вас запутывать и отягощать вашу совесть ненужной ложью. Попытки обмануть следствие только усугубят вашу вину, граф. Я хочу вам помочь.

— Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи! — возбужденно заявил Топпенау. — Я требую немедленно освободить меня!

Хабекер разгладил лежавший перед ним лист.

— Граф Эрих фон Топпенау, будьте любезны выслушать следующее. — спокойно сказал Хабекер. — Находясь на дипломатической службе в Варшаве и занимая пост легационного секретаря имперского посольства, вы тесно познакомились с неким Эрвином Больцем, выдававшим себя за юриста и являющимся представителем весьма почтенной фирмы, занимавшейся делами немецких национальных меньшинств за тогдашними границами Германии. Поскольку Больц имел прочные связи в промышленных, журналистских и политических кругах различных стран Восточной Европы, посол граф фон Мольтке находил возможным использовать информацию юриста в интересах рейха и поощрял контакты Больца с сотрудниками посольства. Посол одобрял и ваши личные контакты с Больцем.

— И это вменяется мне в вину?! — воскликнул фон Топпенау.

— Нет. Но вы не отрицаете факт тесного знакомства с Больцем?

— Конечно! Однако после того...

— Отвечать только на мои вопросы! Доверяя Больцу вы беседовали с ним о различных аспектах германской политики на Востоке, пользовались его услугами при составлении отчетов в министерство..

— Нет!

— Я обязан предупредить вас, граф, что не потерплю, чтобы меня перебивали! Не забывайте, где вы находитесь и в чем вас обвиняют!.. Итак, вы пользовались услугами Больца при составлении отчетов. Кроме того, вы неоднократно обсуждали с Больцем общеевропейские проблемы и всегда сходились во мнениях. В частности, вы осуждали политику фюрера, направленную против Англии и Франции, так как считали, что Германия не способна вести войну на два фронта.