Яков Рыкачев - Коллекция геолога Картье

Вот машина выехала за пределы города, похоже, они направляются в Буживаль. А вдруг это ловушка, и он, Брокар, переживает сейчас последние минуты своей жизни? Почему Стамп молчит — уж не боится ли он выдать себя? Брокар косит взглядом на Стампа, но тот, будто нарочно, отвернулся от него. Ну, конечно же, нарочно…

И вдруг на Брокара что-то находит, он с судорожной силой ухватывает Стампа за плечо и кричит ему в самое ухо истошным, визгливым голосом:

— Говори! Сейчас же говори, куда ты меня везешь!..

Стамп грубо отрывает его руку от своего плеча и с презрительным удивлением, сквозь зубы, цедит:

— Ты что, взбесился, что ли, дурак? — Он кивает на сидящего впереди шофера. — Сейчас же заткнись!

Тут только Брокар приходит в себя.

— Фу ты! — говорит он уже спокойно. — Прости, ради бога! Задремал, и приснилась какая-то чушь…

У него, и верно, такое ощущение, будто ему привиделся дурной сон. Это был пароксизм смертельного страха, затуманивший на миг сознание, выключивший задерживающие центры. Брокару было очень стыдно, но вместе с тем на него сошло, наконец, безмятежное спокойствие, которое он тщетно призывал перед тем.

Все произошло с такой быстротой, какая бывает только в сказках. Вот машина останавливается возле высокой, в человеческий рост, каменной ограды, сплошь увитой плющом. В стене дверь с вырезанным окошком, вывеска: «Американо-европейская ассоциация помощи». Дверь тотчас же открывается, и привратник, любезно улыбаясь, — видимо, Стамп ему знаком — впускает посетителей в небольшой, заботливо возделанный сад, полный ярких и пахучих цветов и прорезанный прямой, по нитке, дорожкой, ведущей к нарядному, из голубого кирпича, двухэтажному особняку. На пороге дома их встречает безупречно одетый, немолодой, рослый лакей, с чуть раскосыми глазами, почтительно склоняет голову и ведет через небольшой вестибюль и анфиладу строго, в современном стиле, обставленных комнат к внутренней, светлого дерева, лестнице. Нигде ни души, тишина. Наверх посетители поднимаются уже без лакея, тот остается внизу и провожает их взглядом, пока на площадке второго этажа они не поступают под опеку другого лакея, во всем схожего с первым, кроме разве раскосых глаз. Полукруглый вестибюль, несколько плотно закрытых дверей.

— Прошу, — тихо говорит лакей, подводит их к средней двери и стучит по ней сгибом пальца.

— Да-а! — слышится из-за двери.

Посетители входят в большой кабинет, окнами в сад, за стеклом полощутся на легком ветру кроны деревьев. По стенам книжные полки, почти посредине комнаты большой полированный письменный стол, за столом на небольшом крутящемся кресле сидит невысокий, толстенький человек с круглым белым лицом, с темными маслеными, ласковыми глазами и черными, полоской, усиками.

— О-о! — говорит он приветливо, встает с кресла и протягивает посетителям через стол свои короткие полные руки. — Прошу садиться!

Брокар, не ожидавший, что о н и предстанут перед ним в столь мало внушительном обличье, не без смущения пожал протянутую руку и опустился в одно из кресел, стоявших по краям стола; Стамп уселся в другое.

— Рад вас видеть, мосье Брокар! Вы, кажется, свободно говорите по-английски?.. — Брокар кивнул. — Мистер Стамп уже познакомил меня с вашим исследованием. Я в восторге, мистер Брокар…

— Ну что вы… — смущенно произносит Брокар.

— О, не скромничайте, мистер Брокар! — продолжал петь хозяин. — Не умаляйте своих ученых заслуг! Я понимаю, конечно: настоящим исследователям дорога не столько слава, сколько истина! И все же я прошу вас проставить ваше имя на этой рукописи, которой вы отдали столько труда…

Он достал из ящика стола и протянул Брокару копию рукописи Анри Картье.

— Вот здесь, дорогой метр!

Брокару оставалось вооружиться авторучкой и начертать на заглавном листе рукописи свое имя и фамилию. Так изобретатель самодельных румян и лекарственных снадобий одним взмахом пера превратился в африканского путешественника и ученого-геолога.

Приняв рукопись из рук Брокара, толстяк передал ее Стампу.

— Вот и все, дорогой метр. Не могли бы вы вылететь сегодня в сопровождении мистера Стампа за океан? Это совершенно необходимо.

— Раз необходимо… — ошеломленно произнес Брокар.

— В таком случае разрешите вручить вам некоторую сумму на расходы. Здесь тысяча долларов.

— Благодарю, — пробормотал Брокар и неловко засунул в брючный карман увесистую пачку зеленых бумажек.

— Прошу вас расписаться, метр…

Брокар расписался.

— Самолет вылетает через три с половиной часа. Обо всем позаботится мистер Стамп, вы должны полностью ему довериться. — Толстяк привстал, в глазах его сильно поубавилось ласковости, голос звучал суховато. — С этим я отпускаю вас, метр. До свидания!..

Вся процедура длилась не более десяти минут. Когда они вышли за ограду и уселись в машину, Стамп шепнул Брокару в самое ухо:

— Понял? О н и предпочитают считать тебя автором рукописи. — И добавил: — И м не к лицу иметь дело с… проходимцем…

Брокар смолчал, ему было не до обид. Он находился в странном, непривычном состоянии. Его закружила какая-то мощная сила, и он решил не противиться ей, куда бы она ни вынесла его. Лишь бы только не возвращаться назад, к прошлому, в убогое жилище, где он похоронил двадцать лет своей жизни. За океан так за океан! Будь что будет!..

— Где тебя высадить? — спросил Стамп, когда машина въехала в город.

— Да хоть здесь.

— Помни: ровно к трем ты должен быть на аэродроме Орли! Самолет на Вашингтон!..

— Ладно… А скажи, пожалуйста, что это за «ассоциация помощи»? Кому они помогают?

— Себе! — усмешливо бросил Стамп, и машина рванулась прочь.

Приняв обычные предосторожности против возможной слежки, Брокар первым делом направился к Жанне Бове.

— Я улетаю за океан, Жаннетта! — сказал он, и едва ли не впервые уловила она в его голосе живое человеческое волнение.

Но Жаннетте было невдомек, что ее друг взволнован не разлукой с ней, а поворотом в своей судьбе.

— Боже мой, мосье Эмиль! Зачем же это?

— Дела, Жаннетта! Большие дела!..

— Я так счастлива за вас, мосье Эмиль… Только, бога ради, будьте осторожны!..

— А ты не забывай, Жаннетта, что моя жизнь и свобода в твоих руках! Ну-ка, — добавил он с веселой игривостью, — как фамилия депутата?

— Ну что вы, мосье Эмиль, — на ее блеклое лицо всплыла из каких-то глубин кокетливо-жалкая улыбка. — Конечно же, Альфред Кулон, депутат от департамента Гаронны.

— Молодчина! А теперь за дело…